О Жизни...

[Маруся]

История дворника, работавшего у Стены Плача

Я всегда хотел узнать, что люди у Бога просят. Не когда пишут об этом в открытом доступе (там, понятно, жеманство идет, интересничанье). Не когда интервью дают у Познера (во-первых, нас туда с вами не пустят, во-вторых, там еще надо досидеть до финального вопроса, Познер ведь именно тогда спрашивает: «Когда вы предстанете пред Всевышним, что вы ему скажете?»). Не когда они берут автоматическую винтовку AR-15 и идут убивать беззащитных людей в гей-клуб.

А вот когда один на один оставшись. Ты и Бог. Пусть через молитву. Ты и листок бумаги с просьбой. О чем люди со своим Богом говорят?

Мой атеистический бог услышал мое вопрошанье и, когда я был в гостях у друзей в Израиле, ответил на мой вопрос.

…Первые годы своего проживания на исторической родине Илья С. (теперь уже взрослый солидный мужик, с женой и ребенком, которого он весь свой рассказ держал спящим на плече) успел поработать на многих работах. Работы, конечно, были не слишком престижными, но тут уж, как говорится, не до жиру.

Самой странной, впрочем, оказалась работа дворником у Стены Плача. Ну, вы знаете эту Стену. Ее все знают. Туда приходят евреи и суют в расщелины между камнями записки. Со своими просьбами к ветхозаветному богу. А Илье С. как раз и было предписано (по должности) эти записки из расщелин выметать, потом складывать их в специальные красные мешки и тащить эти мешки в отделение полиции напротив (почему-то меня эта деталь особенно поразила), где для них была выделена отдельная, самая далекая по коридору комната.

— За неделю эта комната, — рассказывал Илья С., тетешкая своего первенца на плече, — до упора забивалась бесконечными красными мешками. Просьбы лежали, плотно спеленутые красной оберткой, штабелями, достигая потолка. Каждое воскресенье приезжал араб Махмуд на грузовике, загружал машину мешками и отправлялся в неизвестном направлении. Я старался не думать о дальнейшей судьбе эпистолярных желаний и просьб посетителей святыни. Но однажды мне сообщили, что я уволен за пьянство и могу рассчитаться, сдать инвентарь, ну и забрать личные вещи.

— Агу-агу? – сказал он проснувшемуся было ребенку, стянув его со своего могучего плеча.
— Агу-агу! – ответил ребенок и снова заснул.

…Итак, как только он вернул метлу, щетку и крюк на швабренной палке (для доставания высоко запихнутых записок), ему сразу выдали все тот же красный мешок, только теперь уже для сбора личного имущества. Это и предрешило его последующее действие. То ли из-за хулиганских побуждений, то ли от переизбытка тогдашней молодости, которая клокотала в его восемнадцатилетнем теле, Илюша С., воспользовавшись тем, что переодевались дворники в той же комнате, где складывался груз для Махмуда, не долго думая взял мешок с записками, засунул туда свои скромную одежду, неиспользованный мешок, кипу, кеды и был таков.

— Фиг с ней, с работой, — думал Илья С., — зато узнаю, чё народ у Бога просит…
Ну и узнал.

Многие знания, как известно, многие печали. Затосковал наш соколик примерно через часа два. Ибо именно через это время вся горизонтальная поверхность Илюшиного жилья была покрыта ровным слоем развернутых записок.

Тоска была сильной, но для простоты он все равно произвел некоторую селекцию и попытку научной классификации. На столе лежала кучка с просьбами об абстрактном мире, на диване — о конкретном, на полу — о счастье для всех, на коврике — только для себя.

В разделе последнего случались забавные совпадения. Например, на двух одинаковых тетрадных листках, но разным почерком, было выведено:

1) Хочу, чтоб Катя меня любила; 2) Хочу, чтоб Катя мне дала.

— Я догадался, — сказал Илья С., — что это результат коллективного посещения святыни школьниками одного и того же учебного заведения. Но один мальчик был романтиком, а другой прагматиком. Катя же точно была красавицей!

— Вот и верь после этого мужчинам! — вздохнула хозяйка дома и потрепала уже взрослого Илью С. по щеке. Ребенок на его плече даже не проснулся.

Впрочем, это все были сантименты.

Потому что самая большая часть посланий требовала от Бога только денег.
Для пущей убедительности просители даже вкладывали купюры, чтоб было яснее, в какой именно валюте нужно сделать перевод. Общая сумма найденного превышала месячную зарплату Ильи. Это позволило ему заняться анализом более тщательно.

Например, собралась небольшая стопочка, которую Илюша даже вернул обратно в щели Стены Плача, придя туда уже как обычный посетитель. Объединяло эти записки искренность и безысходность. Здоровья себе и близким просили бумажки, и было понятно, что врачи уже ничего не могут сделать. Так же он поступил с просьбами от маленьких детей. В одной из этих просьб говорилось:

«Дорогой Бог. Мой папа очень хороший, и все делает для меня. Через месяц у меня будет день рождения, и я очень хочу деревянную лошадку. Конечно, папа мне ее купит, если я попрошу. Но мне так хочется, чтоб он сделал это сам! Помоги ему догадаться! Я вас обоих очень люблю!»

Записки, требующие скорейшей кончины кого-либо, Илья С. уничтожил без зазрения совести, хотя до сих пор сокрушается, вспоминая, какой изобретательной и кровожадной может быть человеческая натура.

Но последнее послание оказалось самым пронзительным. Причем оно было с обратным адресом. Что вообще-то редкость.

— О, Ты, единственный и всемогущий, — восклицало письмо. — Ты, создавший небо и землю, заставивший двигаться воду и укрепивший землю, населивший все это пространство птицами, рыбами, парнокопытными и другой живностью, почему Ты перестал со мной общаться? Вот уже второй месяц я прихожу к Тебе; восхваляю Тебя в остальных местах и произношу молитвы. Но тебя нет. Ты перестал появляться в моих снах! Неужели Ты оставил меня? Неужели я просил так много и так часто? Я хочу, чтоб Ты ответил мне. Поэтому я буду приходить и ждать Твоего ответа, насколько мне позволит здоровье, погода и семейные нужды. Каждый день.

На эту записку Илья С. ответил лично. Написав на конверте улицу и номер дома.

— Я есть и я с тобой! — написал он в ответе. — И всё будет хорошо. Не волнуйся. Я смогу защитить тебя.

…По-моему, это был самый лучший ответ, который мы только могли получить от Бога.


Дмитрий Воденников
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]

(Анализ записок показал, что большинству не хватает денег, т.е. у стены
просят о самом сокровенном - о деньгах )

[ALLENA]

Как пережить старость

Старость для большинства из нас неминуема, а, значит, подумать о ней почти всякому полезно. О том, например, почему люди совершенно по-разному реагируют на один и тот же возраст. Какая форма сопротивления старению является сегодня самой результативной? Как обстояли дела с этим вчера, и что ждет нас завтра?

В одной статье, посвященной проблемам социальных пособий, я прочитала, что старость (и, следовательно, пособие по ней) – это то, что для большинства из нас неминуемо.
Кроме тех, кто живет по законам другим. Стало быть, о старости подумать почти всякому полезно. О том, например, почему люди совершенно по-разному реагируют на один и тот же возраст.

Недавно моей знакомой исполнилось пятьдесят, и она за год всех известила о том, что торжества будут грандиозные, арендовала ресторан, всех собрала - от стареньких друзей покойных родителей до недавно приобретенных знакомых. Гости пели, плясали, веселились, дарили подарки и даже, кажется, состязались в том, кто поздравит новорожденную более изощренно. Все разошлись счастливые и вдохновленные.

После банкета я подумала, что, пожалуй, стала более оптимистично смотреть в собственное недалекое будущее.

А потом пятьдесят исполнилось другой знакомой. И она сказала, что ни за что не будет отмечать, потому что нет ни желания, ни денег. Родственники хотели к ней аж из Сибири приехать – не позволила. Затаилась, отсиделась дома. А у нее, между прочим, муж молодой и красивый. Она любит фотографироваться обнаженной. Но вот торжественно признать свой возраст - выше ее сил. Гордо сказать, как Мишель Обама: «Мне пятьдесят, и я люблю себя такой, какая я есть», - она не может.

А есть среди моих знакомых еще одна дама, которой уже давно больше пятидесяти. Она сделала две пластические операции. Не буду утверждать, что выглядит она на тридцать семь. Но паспорт от всех ухажеров старательно прячет. Однажды один из них документ все же нашел, посмотрел год рождения - и исчез.

Вопрос:
почему один человек игнорирует наступающий возраст, а другой поддается ему?
Какая форма сопротивления старению является сегодня самой результативной и какая - самой адекватной?
Как обстояли дела с этим вчера, и что ждет нас завтра?

На самом деле, следует обратить внимание на то, что, во-первых, сильно сдвинулись границы старости и представления о правильном поведении в «преклонные годы».

Сколько, например, лет капитанше Мироновой, которую Пушкин называет «старушкой»? Дочери ее семнадцать, родила она ее лет в двадцать – а жизнь уже прожита. Понятно, что императрицы Екатерины, которой в пору пугачевского восстания было чуть больше сорока, это все никак не касалось. Когда ее встречает Маша Миронова – она видит отнюдь не «старушку», а даму.

Но я это не к тому, что все зависит от социального статуса. Хотя очевидно, что актриса сорока пяти лет выглядит, как правило, гораздо лучше продавщицы того же возраста.

Сейчас много говорят о «биологическом возрасте», который может значительно отличаться от календарного: кто-то по своим физическим параметрам старше самого себя по документам, кто-то – моложе. Считается, что организмом можно до известной степени управлять – правильно питаться, делать зарядку, отказаться от вредных привычек, много ходить пешком.

А еще говорят, что врачи-рентгенологи волшебным образом хорошо сохраняются...

Есть люди, которые делают пластические операции, чтобы выглядеть моложе. Как, например, следует относиться к «феномену Гурченко»?
При гладком лице с неподнимающимися веками--- рук с артритом было не спрятать, да и точная дата рождения также была известна. Правильно ли старательно молодиться, когда все в курсе, сколько тебе лет?

Потом с Запада стала приходить другая мода – стареть естественно.
Мерил Стрип заявила, что не считает нужным делать пластику; Хелен Миррен отметила, что после операций дамы выглядят странно. Таким образом, возникла альтернатива: одерживать победу над возрастом естественным путем или имитировать победу над возрастом искусственно.

И вот уже Джейн Фонда (в свое время удалившая два ребра, чтобы талия была тоньше) рекламирует омолаживающий крем словами: «Вот так теперь выглядит зрелая кожа!».

Вообще, у старости есть своя эстетическая история.
Считается, что первыми обнаружили присутствие безобразного в бытии древние египтяне. Это отразилось в мифе об Исиде - прекрасной девушке, которую лодочники отказались переправить на остров посреди Нила, потому что Сет запретил. А ей было очень надо туда попасть, чтобы добраться до одной из частей расчлененного Сетом Осириса, которого она собирала. Тогда Исида превратилась в безобразную старуху – и ее, неузнанную, беспрепятственно перевезли на остров.

Из мифа следует понимание безобразного, которое возникает в результате порчи прекрасного. То есть старость — это «испортившаяся» юность.

Долгое время старость как таковая вообще была нечастым явлением в силу незначительной продолжительности человеческой жизни.
Но во второй половине ХХ века люди, особенно в Европе, стали жить значительно дольше.
В результате изменились и взгляды на возрастные изменения - теперь старость не обязательно «безобразна».

Например, появилось такое замечательное явление, как «олдушки».
На телеканале «Дождь» не так давно рассказывали про «столетних жертв моды» - жизнерадостных дам, которые философски относятся к старости и создают собственный яркий стиль, соответствующий их самоощущению и возрасту.

Надо сказать, еще в 1990-е за рубежом появились пожилые манекенщицы, и даже в России было создано агентство, которое специализировалось на подборе «возрастных» моделей, – в тот момент стало окончательно ясно, что европейская часть человечества стремительно стареет, людей старше шестидесяти было уже около 15% (с перспективой увеличения до 25%), и модная индустрия начала ориентироваться на смену возрастной категории.

Сейчас уже все знают, что старость старости рознь.

Европейцы, японцы, американцы, выйдя на пенсию, начинают активно путешествовать.
А большинство наших пенсионеров скрываются на своих дачных участках и зарываются в грядки.

Отчасти дело в разнице материальных возможностей.

Отчасти - в предписываемых традицией образцах поведения.

Кроме того, старость стала серьезной социально-экономической проблемой:
значительная продолжительность жизни для любого государства крайне невыгодна, ибо является нагрузкой на бюджет (хочется заметить, что наше государство решает ее самым радикальным способом: правительство рассматривает возможность отказа от накопительной части пенсии).

В заключение хочется еще раз напомнить о «Бурановских бабушках», которые, будучи на середине восьмого десятка, покоряли «Евровидение» в год семидесятипятилетнего юбилея Валентины Терешковой. Вот он - современный образ старости.

Терешкова выполнила свою историческую миссию в возрасте двадцати пяти лет и с тех пор только представительствовала. Бурановские бабушки поработали в колхозе на благо родины, вырастили детей и внуков, пропололи собственный огород – а потом стали петь и теперь, возможно, будут радовать нас своим искусством до самой смерти.

Гораздо более завидная, по-моему, участь.

Татьяна Шоломова

[Маруся]

Мне нравится быть старой

Владимир Познер разместил на своем сайте необычное письмо американской знакомой Филлис Шлоссберг, в котором она рассказывает о себе и своем отношении к старости:

«На днях одно юное существо спросило меня, каково быть старой. Я несколько растерялась, поскольку не считаю себя старой. Увидев мою реакцию, существо страшно смутилось, но я сказала, что вопрос интересный, что я обдумаю его и сообщу свои выводы.

Старость, решила я, это дар. Сегодня я, пожалуй, впервые в жизни стала тем человеком, которым всегда хотела быть. Нет, речь не о моем теле, конечно! Иногда это тело вызывает у меня отчаяние — морщины, мешки под глазами, пятна на коже, отвислый зад. Часто меня шокирует старуха, которая обосновалась в моем зеркале, — но переживаю я недолго.

Я бы никогда не согласилась обменять моих удивительных друзей, мою замечательную жизнь, мою обожаемую семью на меньшее количество седых волос и на плоский подтянутый живот. По мере того как я старею, я стала к себе добрее, менее критичной. Я стала себе другом. Я себя не корю за то, что съела лишнее печеньице, за то, что не убрала постель, за то, что купила эту идиотскую цементную ящерицу, в которой я абсолютно не нуждаюсь, но которая придает такой авангардный оттенок моему саду. Я имею право переедать, не убирать за собой, быть экстравагантной. Я была свидетелем того, как многие — слишком многие — дорогие друзья слишком рано покинули этот мир, еще не поняв, не испытав великую свободу, которую дарует старость.

Кому какое дело, если я читаю до четырех часов утра и сплю до полудня? Я сама с собой танцую, слушая замечательные мелодии пятидесятых годов, и, если мне иногда хочется поплакать над ушедшей любовью, что ж, поплачу. Я пройдусь по пляжу в купальнике, который еле удерживает располневшее тело, если захочу, я кинусь в океанскую волну, несмотря на полные жалости взгляды со стороны юных существ, одетых (раздетых?) в бикини. Они тоже состарятся.

Иногда я бываю забывчивой, это правда. Впрочем, не все в жизни достойно запоминания — а о важном я вспомню. Конечно, за эти годы мое сердце было разбито не раз. Как может не разбиться сердце, если ты потерял любимого, или когда страдает ребенок, или даже когда любимую собаку сбивает машина? Но разбитые сердца и есть источник нашей силы, нашего понимания, нашего сострадания. Сердце, которое никогда не было разбито, стерильно и чисто, оно никогда не познает радости несовершенства.

Судьба благословила меня, дав мне дожить до седых волос, до времени, когда мой юный смех навсегда отпечатался глубокими бороздами на моем лице. Ведь сколько же людей никогда не смеялось, сколько умерло раньше, чем смогли покрыться инеем их волосы? Я могу сказать «нет» абсолютно искренне. Я могу сказать «да» абсолютно искренне. По мере того как ты стареешь, все легче быть искренним. Ты меньше заботишься о том, что другие думают о тебе. Я больше не сомневаюсь в себе. Я даже заработала право ошибаться.

Итак, в ответ на твой вопрос, могу сказать: мне нравится быть старой. Старость освободила меня. Мне нравится тот человек, которым я стала. Я не буду жить вечно, но, пока я здесь, я не стану терять времени на переживания по поводу того, что могло случиться, но не случилось, я не стану переживать по поводу того, что может еще случиться.
И я буду есть сладкое на третье каждый божий день».


[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]

[Маруся]

5 способов разрушить свою жизнь (и даже не заметить этого)

Поймите, что жизнь – это не прямая линия. Жизнь — это не график определенных этапов. Если вы не успели к определенному возрасту закончить ВУЗ, выйти замуж либо жениться, найти работу по душе, обзавестись полноценной семьёй или же приобрести своё собственное жильё для комфортной жизни – это вполне нормально.

Не стоит слишком близко принимать к сердцу тот факт, что к 25 годам вам всё ещё не удалось встретить свою вторую половинку или же стать вице-президентом огромного холдинга. Вы имеете право пойти своей собственной дорогой. Прожить жизнь так, как вам того хочется, а не так, как «нужно». Каждому из нас подарено время, но мы об этом часто забываем.

Многие из нас выбирают свою жизненную программу еще в школе. Сразу после окончания школы мы поступаем в университет. Затем мы идём на работу, которая порой нам вовсе не нравится. Но выбора нет, ведь мы потратили столько времени и приложили море усилий для того, чтобы получить ту или иную специальность. И мы идем на эту ненавистную нам работу каждый день, возможно, просто чтобы чувствовать себя полноценным человеком.

Вот так мы проживаем жизнь, делая шаг за шагом, которые прописаны в «списке жизни». И вот однажды мы просыпаемся с ощущением полной апатии или более того чувствуем себя истощённым как морально, так и физически. А понять, что же с нами произошло — не можем. Вот именно так мы и разрушаем нашу жизнь.

1. Вы можете разрушить свою жизнь, выбрав не того спутника жизни.
Почему мы всегда в отношениях всё ускоряем? Почему мы так очарованы идеей встречи одного единственного и на всю жизнь? Поверьте мне, когда я говорю, что любовь выбрана сознательно из соображений удобства, а необходимость спать рядом с «чужим» человеком компенсируется тем, что партнер закрывает нашу потребность во внимании, то у большинства людей так оно и есть. А нужно стремиться найти фундаментальную любовь, отношения, ради которых вам захочется стать лучше. Мы крайне часто кричим: «Я не хочу быть одна!». Побудьте в одиночестве.
Кушайте в гордом одиночестве, рассчитывайте только на себя и засыпайте в холодной постели. На фоне этого одиночества вы узнаете о себе много нового. Вы начнёте развиваться, осознаете, что именно вас вдохновляет, научитесь руководствоваться своими желаниями и убеждениями.
А когда во время встречи с человеком вы почувствуете «бабочки в животе», то сразу поймёте, что это ваш человек. Ради этого стоит побыть какое-то время в одиночестве.
Пожалуйста, я очень вас прошу научиться ждать, бороться и прилагать для своего счастья усилия, потому что любовь – это лучшее чувство.

2. Вы можете разрушить свою жизнь, если будете всё терпеть.
К концу дня вам следовало бы радоваться уже тому факту, что вы живы. Когда вы соглашаетесь на что-то меньшее, чем то, на что вы изначально рассчитывали, вы разрушаете возможность, которая живет внутри вас. Таким образом, вы обманываете и самого себя, и мир вашего внутреннего потенциала.
Живи Микеланджело в наше время, он мог бы сейчас сидеть за Макбуком, жить заурядной жизнью дизайнера интерьеров и быть уверенным в том, что он обязан это терпеть.

3. Вы можете разрушить свою жизнь, позволив прошлому управлять ею.
В жизни каждого из нас происходят определенные события. Будет и разбитое сердце, и растерянность, и дни, когда ваша целеустремленность куда-то исчезнет. Некоторые моменты вашей жизни навсегда останутся с вами, а некоторые слова вы не сможете уже забыть. Не позволяйте негативным событиям, происходящим в вашей жизни, влиять на вашу самооценку.
Вы упускаете свой шанс, потому что пять лет назад не получили продвижения по карьерной лестнице, так как сами себя считали этого не достойным.
Вы пропускаете настоящую любовь, потому что вы решили, что ваш прошлый избранник или избранница вас бросили из-за того, что вы недостаточно хороши. Это цикл, который постоянно повторяется.
Не следуйте своим шаблонам поведения. Принимайте осознанные решения и делайте только осознанные поступки.

4. Вы можете разрушить свою жизнь, сравнивая себя с окружающими.
Количество ваших подписчиков в социальных сетях не увеличивает и не уменьшает вашу значимость как человека. Сумма денег на вашем банковском счету никак не повлияет ни на уровень вашего интеллекта, ни на уровень вашего счастья. Человек, у которого денег больше в два раза, необязательно счастливее вас в те же два раза.
Мы стараемся уловить, что нравится нашим друзьям, и кем восхищаются наши партнёры, а к концу дня это всё разрушает не только нашу жизнь, но и нас самих.

5. Вы можете разрушить свою жизнь, не научившись выражать свои эмоции и чувства.
Мы все боимся взболтнуть лишнее, все боимся глубоко привязаться к кому-то, боимся признаться, что на самом деле значат для нас наши близкие и друзья. Забота – это не синоним сумасшествия.
Когда мы выражаем свои чувства, мы становимся уязвимыми. И не нужно этого отрицать. На самом деле в этом нет ничего постыдного. В моменте, когда вы раскрываетесь и признаетесь близким вам людям, насколько сильно они важны для вас, есть некая магия.
Скажите своей второй половинке, что она вас вдохновляет. Не скрывайте от мамы, что она для вас на первом месте, а потом уже друзья.
Не бойтесь выражать свои чувства. Откройтесь. Влюбитесь по-настоящему и ничего не бойтесь. Для этого потребуется мужество, но оно того стоит.

Не допустите, чтобы это произошло и с вами. Не разрушайте свою жизнь. Жизнь, работа, любовь – все эти три слова неразрывно связаны между собой. Мы должны бороться за работу, которая нам по душе, и за настоящую любовь. Только так мы сможем прожить счастливую жизнь.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]

[Маруся]

Дать или не дать.

Дать или не дать – вот в чем вопрос. Каждый раз задаюсь им, когда обращается ко мне очередной нищий бедолага на улице, или стучится в дверь пожилая цыганка из соседнего поселка. У них там табор, несколько десятков домов. В церковные праздники цыганские женщины с детьми приезжают к нам в райцентр и делают ставший уже традиционным обход – стучатся в калитки и сквозь заполошный лай дворовых собак лепечут смиренно: «Дяденька, тетенька, с праздничком вас. Подайте чего-нибудь хорошего».

Нет, так-то я давно уже для себя решил, что дать нужно в любом случае. Но вопрос все равно возникает, поверх всех решений, как бы сам по себе. Какое-то смутное, почти неосознаваемое желание быть судьей просящего, вершителем его жалкого благополучия, пускай даже и в таких вот, мизерных объемах – на уровне «дать или не дать». На язык тут же просятся слова: «А почему вы не работаете? А вот вы тут у меня на хлебушек просите, а у самой куртка кожаная, новая. Хоть бы приоделись соответственно, что ли». Ну прочее в том же духе. Хочется судить, и все тут. По куртке. По глазам. По интонации. Чтоб, значит, не обманули меня хитрые попрошайки, чтоб подать не абы кому, а лишь настоящему нищему, со всех сторон честному, искреннему и безусловно достойному моей скромной помощи. Смех и грех, право слово… Уж сколько лет давлю в себе это нелепое чувство, а все равно так и лезет оно из темных глубин души, так и норовит перехватить управление моими поступками всякий раз, когда слышу это самое «Дяденька, с праздничком, здоровья вам и радости в семью, подайте немножко Христа ради».

В принципе понятно все: чувствуешь, что тобою пытаются манипулировать – принудить к милосердию, и неосознанно сопротивляешься этой манипуляции. Но с другой стороны, ежели никто к нему не будет побуждать-принуждать подобными просьбами, много ли я намилосердствую по своей доброй воле? Видимо, не случайно Христос об этом сказал настолько просто, что для разночтений не остается никаких возможностей: просящему у тебя – дай. Не дал – твое дело. Но знай, что заповедь Христову ты здесь нарушил.

Недавно прочитал у Даниила Гранина, как преодолевали в русских деревнях это искушение – судить чужую нищету: «…Помню, в детстве, у нас в Новгородской области, в избах, можно было видеть деревянный лоток, идущий через стену наружу вниз. Когда кто-то, невидимый изнутри, постучит в такой лоток, хозяева опускали им по лотку картошку, кусок хлеба, пирога, не видя кто это. Существовала даже присказка, которой нам, детям, поясняли: «Чтобы нищий не стыдился, а хозяин не гордился». Анонимная помощь свидетельствовала о культуре народного милосердия. Стучали нищие, странники, погорельцы. Деревня подкармливала и своего дурачка, не давала ему голодать».

Правда, здесь, на мой взгляд, возникает уже другая проблема – полное отчуждение человека от человека, милосердие через дырку в стене, машинально, не глядя друг другу в глаза. А ведь милостыня не просто односторонний процесс, когда имеющий подает неимущему. Это всегда некое взаимное общение, в котором неизвестно еще, кто окажется более обогащенным. «Нищих всегда имеете с собой, а Меня не всегда» — Христос ни много, ни мало ставит нищих вровень с Собой как некую возможность для каждого человека проявить милосердие и обрести благодать. «Что сделали одному из малых сих, то и Мне сделали».

Помню, был у меня случай, когда я это не осознал даже, а пережил, ощутил в полной мере. Шел как-то в Москве по Андреевской набережной.
Навстречу – человек, по виду какой-то пожилой хиппующий романтик: редкие волосы на голове собраны в хвостик, бородка рыжая, рюкзачок, шорты, сандалии… И весь – буквально светится от какой-то непонятной внутренней радости и полноты.
Подходит ко мне, улыбается и говорит: «Простите, хотел Вас попросить. Я — голодный турист, собираю на обед. Можете помочь какой-нибудь мелочью?» И как-то он это
сказал… не просяще и не нахально. Он и не попросил, в сущности. Наоборот – предложил мне поучаствовать в его проблеме, дал возможность накормить себя, голодного. И я это понял именно так. И конечно же, этой возможностью воспользовался – дал ему денег. Он так же радостно поблагодарил, и неспешно отправился дальше по своим неизвестным делам.

А я потом еще несколько дней жил с частичкой этой его странной и беспричинной радости. И благодарно помню этого светлого чудака до сих пор, хотя уже много воды с тех пор утекло. Но… когда вижу у себя на пороге цыганенка и слышу «Дяденька, с праздничком вас, дайте чего-нибудь хорошего» — никак не могу избавиться от желания побыть строгим судьей его цыганской жизни, чтобы с высоты своего судейства решать – дам я ему чего-нибудь хорошего или же сочту, что не заслужил он, бездельник, моей милости.

Нищих всегда имеем с собой. Дать или не дать – вот в чем вопрос.

[ivettalen]

ЧТО ЖЕ ЗНАЧИТ БЫТЬ РУССКИМ

Недавно был в Берлине. Вечером зашел в бар, не в «Элефант», как Штирлиц, но чем-то похожий. Сижу пью кофе. А у стойки три молодых и очень пьяных немца. Один все время что-то громко вскрикивал и порядком мне надоел. Я допил кофе, поднялся. Когда проходил мимо стойки, молодой горлопан чуть задержал меня, похлопал по плечу, как бы приглашая участвовать в их веселье. Я усмехнулся и покачал головой. Парень спросил: «Дойч?» («Немец?»). Я ответил: «Найн. Русиш». Парень вдруг притих и чуть ли не вжал голову в плечи. Я удалился. Не скрою, с торжествующей улыбкой: был доволен произведенным эффектом. Русиш, ага.

А русский я до самых недр. Образцовый русский. Поскреби меня — найдешь татарина, это с папиной стороны, с маминой есть украинцы — куда без них? — и где-то притаилась загадочная литовская прабабушка. Короче, правильная русская ДНК. Густая и наваристая как борщ.

И весь мой набор хромосом, а в придачу к нему набор луговых вятских трав, соленых рыжиков, березовых веников, маминых колыбельных, трех томов Чехова в зеленой обложке, чукотской красной икры, матерка тети Зины из деревни Брыкино, мятых писем отца, декабрьских звезд из снежного детства, комедий Гайдая, простыней на веревках в люблинском дворе, визгов Хрюши, грустных скрипок Чайковского, голосов из кухонного радио, запаха карболки в поезде «Москва-Липецк», прозрачных настоек Ивана Петровича — весь этот набор сотворил из меня человека такой широты да такой глубины, что заглянуть страшно, как в монастырский колодец.

И нет никакой оригинальности именно во мне, я самый что ни на есть типичный русский. Загадочный, задумчивый и опасный. Созерцатель. Достоевский в «Братьях Карамазовых» писал о таком типичном созерцателе, что «может, вдруг, накопив впечатлений за многие годы, бросит все и уйдет в Иерусалим скитаться и спасаться, а может, и село родное вдруг спалит, а может быть, случится и то и другое вместе».

Быть русским — это быть растерзанным. Расхристанным. Распахнутым. Одна нога в Карелии, другая на Камчатке. Одной рукой брать все, что плохо лежит, другой — тут же отдавать первому встречному жулику. Одним глазом на икону дивиться, другим — на новости Первого канала.

И не может русский копаться спокойно в своем огороде или сидеть на кухне в родной хрущобе — нет, он не просто сидит и копается, он при этом окидывает взглядом половину планеты, он так привык. Он мыслит колоссальными пространствами, каждый русский — геополитик. Дай русскому волю, он чесночную грядку сделает от Перми до Парижа. Какой-нибудь краснорожий фермер в Алабаме не знает точно, где находится Нью-Йорк, а русский знает даже, за сколько наша ракета долетит до Нью-Йорка. Зачем туда ракету посылать? Ну это вопрос второй, несущественный, мы на мелочи не размениваемся.

Теперь нас Сирия беспокоит. Может, у меня кран в ванной течет, но я сперва узнаю, что там в Сирии, а потом, если время останется, краном займусь. Сирия мне важнее родного крана.

Академик Павлов, великий наш физиолог, в 1918 году прочитал лекцию «О русском уме». Приговор был такой: русский ум — поверхностный, не привык наш человек долго что-то мусолить, неинтересно это ему. Впрочем, сам Павлов или современник его Менделеев вроде как опровергал это обвинение собственным опытом, но вообще схвачено верно.


Русскому надо успеть столько вокруг обмыслить, что жизни не хватит. Оттого и пьем много: каждая рюмка вроде как мир делает понятней. Мировые процессы ускоряет. Махнул рюмку — Чемберлена уже нет. Махнул другую — Рейган пролетел. Третью опрокинем — разберемся с Меркель. Не закусывая.

Лет двадцать назад были у меня две подружки-итальянки. Приехали из Миланского университета писать в Москве дипломы — что-то про нашу великую культуру. Постигать они ее начали быстро — через водку. Приезжают, скажем, ко мне в гости и сразу бутылку из сумки достают: «Мы знаем, как у вас принято». Ну и как русский пацан я в грязь лицом не ударял. Наливал по полной, опрокидывал: «Я покажу вам, как мы умеем!». Итальянки повизгивали: «Белиссимо!» — и смотрели на меня восхищенными глазами рафаэлевских Мадонн. Боже, сколько я с ними выпил! И ведь держался, ни разу не упал. Потому что понимал: позади Россия, отступать некуда. Потом еще помог одной диплом написать. Мы, русские, на все руки мастера, особенно с похмелья.

Больше всего русский ценит состояние дремотного сытого покоя. Чтоб холодец на столе, зарплата в срок, Ургант на экране. Если что идет не так, русский сердится. Но недолго. Русский всегда знает: завтра может быть хуже. Пословицу про суму и тюрьму мог сочинить только наш народ. Моя мама всю жизнь складывала в буфете на кухне банки с тушенкой — «на черный день». Тот день так и не наступил, но ловлю себя на том, что в ближайшей «Пятерочке» уже останавливаюсь около полок с тушенкой. Смотрю на банки задумчиво. Словно хочу спросить их о чем-то, как полоумный чеховский Гаев. Но пока молчу. Пока не покупаю.

При первой возможности русский бежит за границу. Прочь от «свинцовых мерзостей». Тот же Пушкин всю жизнь рвался — не пустили. А Гоголь радовался как ребенок, пересекая границу России. Италию он обожал. Так и писал оттуда Жуковскому: «Она моя! Никто в мире ее не отнимет у меня! Я родился здесь. Россия, Петербург, снега, подлецы, департамент, кафедра, театр — все это мне снилось. Я проснулся опять на родине...». А потом, когда русский напьется вина, насмотрится на барокко и наслушается органа, накупит барахла и сыра, просыпается в нем тоска. Иностранцы с их лживыми улыбочками осточертели, пора тосковать. Тоска смутная, неясная. Не по снегу же и подлецам. А по чему тоскует? Ответа не даст ни Гоголь, ни Набоков, ни Сикорский, ни Тарковский. Русская тоска необъяснима и тревожна как колокольный звон, несущийся над холмами, как песня девушки в случайной электричке, как звук дрели от соседа. На родине тошно, за границей — муторно.

Быть русским — это жить между небом и омутом, между молотом и серпом.

Свою страну всякий русский ругает на чем свет стоит. У власти воры и мерзавцы, растащили все, что можно, верить некому, дороги ужасные, закона нет, будущего нет, сплошь окаянные дни, мертвые души, только в Волгу броситься с утеса! Сам проклинаю, слов не жалею. Но едва при мне иностранец или — хуже того — соотечественник, давно живущий не здесь, начнет про мою страну гадости говорить — тут я зверею как пьяный Есенин. Тут я готов прямо в морду. С размаху.

Это моя страна, и все ее грехи на мне. Если она дурна, значит, я тоже не подарочек. Но будем мучаться вместе. Без страданий — какой же на фиг я русский? А уехать отсюда — куда и зачем? Мне целый мир чужбина. Тут и помру. Гроб мне сделает пьяный мастер Безенчук, а в гроб пусть положат пару банок тушенки. На черный день. Ибо, возможно, «там» будет еще хуже.




Алексей Беляков. Журналист и писатель, работал в журналах «Столица», Vogue, Harper's Bazaar, в настоящее время — в Allure. Автор книги «Шарманщик».

[Маруся]

"ЧТОБЫ НЕ УНИЖАТЬСЯ"

Умение самостоятельно справляться с возникающими на пути задачами, несомненно, является ценным навыком, но возможно и нужно ли обретение полной независимости от людей и обстоятельств? Жизнь в обществе предполагает не только отдельный путь для каждого из нас, но и пересечение дорог, для гармоничного развития необходимо учиться принимать и оказывать помощь, выстраивать связи, дружить, жить в семье, работать в команде.
Но поскольку в сердечных отношениях люди не так сильны (не хватает личных качеств), то система жизненных координат постепенно перемещается в мир делового взаимодействия и творческой реализации. Профессиональная сфера достаточно хорошо организована в обществе, поэтому определенный набор качеств и некоторая последовательность действий в большинстве случаев даст предсказуемый результат, а в сфере личных отношений риски потерпеть неудачу куда более высокие. Чем хуже обстоят дела в личных отношениях, тем сильнее пропагандируется идея "будь независимым, много работай, меняй мир", и часто к подобным лозунгам приписываются темы про стыд и унижение.

Создай свой бизнес, чтобы не унижаться, прося у мужа денег, живи отдельно, потому что такому взрослому с родителями жить стыдно, ведите раздельный бюджет, чтобы не унижаться, обсуждая на что потратить деньги в этом месяце.
Купи дорогую машину, чтобы не стыдно было приехать на работу, возьми кредит, чтобы не унижаться, одалживая деньги у друзей.
Научись делать все сам, делай это идеально, будь выше любых волнений и тревог, не привязывайся к местам, людям и обстоятельствам, будь крутым, иначе тебя настигнет стыд и унижение.
Статьи, книги, фильмы призывают быть против унижения, бороться, устанавливать правила и заставлять их соблюдать - это форма взаимодействия людей из делового мира, не из сферы личных отношений. Игра по внешним правилам, не по внутренним. Да, я согласна, что уровень развития среднестатистического человека не так высок; до признания своих и чужих чувств, соблюдения границ, эмоциональной чувствительности, свободы от насилия и много другого нам еще идти и идти, но зачастую фокус внимания намеренно смещается не туда, куда нужно.

Победить врагов, отомстить противникам, осуществить справедливое возмездие - это круто, не спорю, но до тех пор, пока человек сосредоточен на внешнем объекте, против которого необходимо бороться, зависимость настолько сильна, что о свободе говорить не приходится. Знаете истории, в которых человек всю жизнь вкалывает на трех работах, чтобы показать родителям, какой он хороший специалист, как его ценят, какие они глупые, что не оценили по достоинству и не поддержали в свое время?
Или про невероятно успешный бизнес, построенный женщиной, которой муж не давал денег на уход за собой и детьми, и вот теперь она счастлива, потому что не зависит от него?
Про подростка, которому нечего было есть, с детства приходилось искать возможности обеспечить себя и свою парализованную мать, и теперь он стал успешным вопреки всем обстоятельствам?
Стыд, страх, унижение, боль и прочие не самые приятные составляющие внутреннего мира зачастую дают большую силу для достижений, но каким становится путь до желаемой цели?

Хотеть освободиться от проблем - нормально, страстно желать помочь в этом и другим людям - тоже хорошо, выстраивать свою жизнь на противостоянии с каким-либо внешним врагом - слишком затратно. Борьба в какие-то моменты жизни неизбежна, но необходимо искать возможности осознать происходящее и отказаться от лишнего расхода ресурсов. Вспомните, как много сил уходит на попытку доказать что-либо уверенному в своей правоте человеку, который и не пытается понять точку зрения оппонента.
Даже если победили, даже если оказались правы мы, а не он, сколько времени и сил на это ушло, стоило ли оно того? Иногда стоило, но чаще всего нет. Никакие внешние конструкции не помогут человеку чувствовать себя достойно, пока он не разберется с собой внутри. А когда разберется, то абсолютно естественным образом прекратит или ограничит общение с теми, кто пытается его запугать, унизить, обесценить или пристыдить, перестанет давать себя в обиду, найдет эффективные способы противостоять манипуляциям.

Зрелый человек умеет выбрать приемлемый в своем окружении способ общения, умеет разобраться в причинах своей боли и хотя бы попытаться перестать идти у нее на поводу, но основные усилия направляет на создание здорового поддерживающего окружения. Если муж не дает денег и манипулирует беременной или находящей в декрете женой, разве дело только в том, что у нее нет своего дохода?
Дело же не в доходе, не в совместном или раздельном бюджете, а в самих отношениях. В системе ценностей, в уважении, в заботе друг о друге, которой, судя по всему, в такой семье просто нет.
А если копать глубже, то найдутся проблемы с самооценкой, инициациями в мужское и женское, детско-родительскими отношениями и много чего еще. И с раздельным доходом можно унижаться, и с независимым бизнесом без надоедливого мужа можно попасть в ситуацию, где будешь испытывать унижение. С миллионами на счетах, высокими должностями и крутыми машинами, можно так и не заслужить одобрение родителей, признание любимой женщины или собственных детей.

Стремление к абсолютной независимости (финансовой, материальной, психологической) чаще всего приводит к увеличению затрат времени. Три человека решили поужинать. Если каждый будет делать это только для себя, то нужно будет сходить в магазин за продуктами, приготовить еду и помыть посуду, а если они объединятся, то распределение дел поможет оптимизировать затраты времени и денег. Основные тренды в обществе говорят человеку: "Готовь только для себя, так делают все крутые дяди и тёти", соответственно и времени на все уходит больше. Посмотрите, чем более развито в экономическом плане общество, тем позже создаются семьи и рождаются дети. Это нельзя назвать слишком большой проблемой, но если подумать хорошо, то больше всего на свете мы желаем подольше побыть с родными и любимыми людьми, очень расстраиваемся, когда после 70-80 лет жизни от нас уходят родители и прародители. Не потому ли расстраиваемся, что не хватило времени дойти до той глубины, что становится ресурсной вне зависимости от формы существования тела?

До 35-40 зарабатывали на машину и квартиру, потом родились дети и работали на выплату ипотеки за вторую жилплощадь, дети целыми днями учились в школе и кружках (чтобы быть успешными и не унижаться!), затем они поступили в ВУЗ и уехали из дома, еще нужно попутешествовать, родителям уже 65-70, внуков многие заставать не успевают либо застают совсем не надолго. Еще и в старости человеку расслабиться нельзя, потому что в экономически развитых обществах ты должен был копить на старость, не накопил - прости, не справился, дети содержать тебя не обязаны, а в экономически не слишком развитых получается, что детям не особенно старики нужны, потому что нужно найти свое предназначение, сделать мир лучше и объездить весь мир.
Не унизительно ли такое положения дел для того, кто считает себя венцом природы? Может быть, чтобы не унижаться, нужно развиваться в каком-то еще направлении параллельно с финансовой грамотностью и увеличением материального благосостояния? Может не так оно и унизительно, если в семье и обществе не каждый сам за себя, а совместно решаются важные проблемы? А если такого пространства вокруг нас еще нет, может стоит заняться его созданием?

Я желаю вам счастья!
Дина Ричардс

[Маруся]

Добрый таджикский самаритянин

– Ты помнишь Ивана? – Спросил меня недавно наш дворник-таджик.

Он помогает мне таскать по лестнице коляски, сумки, знает по имени всех наших детей, иногда разживается нашим “многодетным молоком”, поэтому мы давно “на ты”.

– Ивана… Ивана…
– Ну он работал в том доме, родственник мой, – объяснил парень.

Я вспомнила. Иван тоже был дворником. Правда, звали его не Иван, а как-то совершенно неудобоваримо для русского языка. Тоже как-то на “И”. Поэтому все (и он сам), после того, как никто так и не смог без ошибок выговорить его имени, решили, что пусть уж лучше будет Иваном.

– Он погиб, – сказал мой знакомый. – Уехал домой, хотел жениться и погиб. К девушке незнакомой приставали. Он заступился и его зарезали…

…Иван… На самом деле я его почти не знала. Так… В лицо только. Ну метёт там себе, и метёт. Я его даже особо не идентифицировала среди десятков таких же дворников-таджиков…

До одного случая. Было это года два назад…

Шла я домой из парикмахерской. Вся такая красивая – с причёской, маникюром. Настроение прекрасное. Что нам ещё, женщинам, для счастья нужно.

Подхожу к своему подъезду, а прямо перед ним валяется какой-то незнакомый мужик. Пьяный, грязный, описаный, весь в собственной блевотине. И пара людей стоит, думает, бомж – не бомж и что, собственно, делать.

Я бы, наверное, прошла мимо, но один из наблюдающих, сосед по подъезду сказал: “Вот Лена в церковь ходит, она и скажет, что делать. Лен, посмотри, он там живой вообще?”

Пришлось притормозить. Не позорить же “честь церковного мундира”. Но, честно, очень не хотелось мне своим свежим маникюром этого грязного, заблеванного мужика трогать. Другие, мне показалось, тоже не горели желанием его тормошить.

– Надо же так нажраться, – возмущался мой сосед по подъезду.
– Свинья и есть свинья, – вставила какая-то проходящая мимо женщина.
– А давайте вызовем скорую, – предложил второй.
– Давайте, давайте, – радостно согласилась я и сделала спасительный шаг к подъезду.

А тут этот дворник “Иван”. Мимо проходил.

– Сейчас я посмотрю.

И начал трясти мужчину. Тот что-то недовольно забормотал.

– Живой! – Обрадовался дворник. – Может у него телефон есть. Эй, у вас есть телефон?
– Ээээ… Зачем тебе телефон, – подозрительно и хором спросили мы – наблюдающие.

– Ну, может, у него родственники есть. Заберут.

Аааа, – глубокомысленно ответили мы. И остались стоять – на всякий случай.

А Иван тем временем нашёл телефон и уже звонил каким-то людям. Выяснил адрес, это оказалось недалеко, взвалил на себя недовольного и ругающегося мужика и куда-то потащил.

– Смотри не испачкайся, он же весь непонятно в чем, – сказал тот, кто предложил вызвать “Скорую”. – А вообще ты – молодец!

– Аллах велел помогать, – ответил дворник…

Или что-то такое, дословно не помню… Тут я хотела начать проповедь об истинности христианства, но посмотрела на свой свежий маникюр, которым я побоялась дотронуться до вонючего мужика и смолчала…

В общем, все закончилось очень удачно. И волки сыты, и овцы целы. И руки не замарали, и ближнего как бы в беде не бросили. Какой бы мерзкий он не был…

Таджик Иван не бросил. Но мы же тоже рядом постояли…

Пошла я домой. А через несколько дней встречаю того дворника.

– Ну как, все нормально? Как тот алкаш?

– Нормально, но он не алкаш. Он вообще не пьёт. Ученый какой-то. У него жена умерла. В тот день похоронил.

Про жену Ивану дочь того мужчины рассказала. И очень благодарила, что не бросил отца на улице. Она уже милицию хотела вызывать…

А мужик, когда протрезвел, Ивана нашёл (тот недалёко работал), денег ему дал и сказал: “Я вообще-то вас, таких, не очень. Думал – понаехали. Но спасибо тебе”.

И руку пожал. От души. Иван вспоминал – радовался. Не часто, наверное, у нас дворникам, которые вдруг оказываются теми самыми евангельскими ближними, ученые люди руки жмут…

– Вот… Погиб Иван. Жалко, – повторил мой друг-дворник. – За девушку заступился.
– Да, – думала я, – опять он не прошёл мимо. Добрый таджикский самаритянин. Аллах, наверное, не велел…

И стало грустно…

Елена Кучеренко
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]

[Аня]

Мне очень понравилась статья "ждать или жить". Читаю и удивляюсь, как многое похоже, как, на самом деле, часто бывает удобным "ждать". А лучше, все таки жить. Спасибо.

[Ладъ]

..Двигаясь по Реке Жизни, своей...не забывать надобно, что берег имеет свойства меняться, птому не стоит никогда остро реагировать на всё мимо проходящее..
Круговорот, возросший до скорости мигания отблеска цветных стёклышек, валяющихся на тротуаре… Утро… чувство не реальности твоего присутствия.. нет… это не так… это наверно не так….чувства, ощущенья себя, ни как не могут определить ход движения здесь.. в этом мире, где существует суета.. Зачем?.. почему эти ощущения преследуют меня?... Того, кто проживает во вне, ни здесь, ни там… меж Землею и Небом… Где?.. да… может это Небеса…?
Отвернуться…уйти.. А мир?.. лишь лоскутки, да во цвете, мелькающие пред глазами… словно это они раздувают ветерок и заставляют колыхаться траву.. Вопросы…вопросы…вопросы� �Божа, по что жа Путь ты мне да определил сей тернистый… Нет, идти… ты ведь знаешь.. А желанье!.. желанье стать взрывом!.. тихо…тихо, говорю я себе и вновь устремляю взор свой к горизонту.. Там, далеко-далеко…гусиный перелёт… и за рекой…., горит костёр ночной…
в мирной дрёме сладкая роса….
Больно видеть… больно видеть как дни проносятся прочь… вместо белой голубки- гадюкою ночь…. Ну почему мы так сильно зависим от чувств и подвластны эмоциям??... Нет… всё равно…я знаю… А завтра, Утро зарницей ворвется в окно…. Свет…
Дорога длинная - гать долинная. Дорога непрямая, и день, и ночь, и жара,
и стужа - всё дорога.
Трава - дорога, гора - дорога, небеса - путь-дорога.
Верным дорога дорога, и жизнь долга. Крепко ногами на своей дороге стоять - правду знать.

[Маруся]

Нужно любить свой возраст, ценить и любить его со всеми его "тараканами",
но и к другим относится - с пониманием.

Возможно, эта фраза покажется пошла,
Но молодость как фаза развития прошла.

Игорь Иртеньев

"После 40 я стала беречь кожу и хожу на море только по вечерам. Этим летом, уже в темноте полоская купальник, я увидела в прибое тысячи светящихся рачков. Один из них зацепился за мое кольцо и светился какое-то время после того, как волна отхлынула. Было красиво. Море мерцало. Я позвала дочку, мы вместе залюбовались свечением и этим моментом и обе его запомнили…

«Я не грустный, я сложный, – сказал доктор Хаус, – девчонкам нравится». И это правда. Но при этом сложных (особенно сложных женщин) путают с грустными, мрачными и, что еще хуже, несчастными. «Как у тебя все сложно!» – говорят обвиняющим тоном и считают это недостатком.

А чем плохо быть сложным? Это ведь значит, что у тебя много поводов заморочиться (углубиться, понять), но много и способов получить удовольствие. И это будет роскошное, многоэтажное, сложное удовольствие. Даже если это пиво с килькой. Потому что у сложных больше рецепторов, ассоциаций, усилителей вкуса. У них острее чувства и объемней реакции. И потому им меньше надо для счастья. Они настолько сложные, что могут радоваться простым вещам. Одни они и могут.
Знаете, хорошие духи, когда их нюхаешь на бумажечке, пахнут не так, как на теле, за ушком, не так, как на запястье, а к вечеру – не так, как утром. Утром легче, к вечеру – сильней. И в моем мире каждый человек и каждый предмет будто сбрызнут такими духами. Все в нем движется, все меняет очертания и смыслы, глубину и цвет, и чем дальше, тем интенсивнее. Это и называется взросление и зрелость, по-моему.

У меня есть подруга на 12 лет старше. Когда мне было тридцать, а ей сорок два, она как-то раз отодвинула клавиатуру, потянулась на стуле, похрустела косточками и выдохнула: «У-у-у нас еще столько кайфов впереди». Тогда я не находила поводов для оптимизма в возрасте за сорок. Но теперь ей 54, и нельзя не признать, что кайфов действительно было много и столько же ожидается. Потому что если ты сложный, то с возрастом мир для тебя становится все многомернее, раскрывается, как чайный лист в кипятке.
Это как секс: у подростков – количество, у взрослых – качество. У подростков дешевые сигареты и песок в трусах, у взрослых виски и ортопедический матрас. И это естественный ход вещей.

Повзрослеть – не значит завести коллекцию обуви и построить новую гардеробную. Это не много новых вещей, это много новых страстных интересов и ощущений. И много успешных способов примириться с собой и жизнью и наслаждаться всем этим.

И опыт, его никуда не денешь. Он копится. И тоже придает объем восприятию, придает 3D-эффект всему. Ты уже много чего перепробовал, у тебя есть предпочтения, привязанности – в цветах, запахах, тактильных ощущениях, тканях обивки кресел...

Да, тебе это важно. Если обивка, скажем, коричневый синтетический ковер, не айс, конечно, но ты переживешь – на то и взрослый. Но если светлый лен – ты можешь быть счастлив уже от этого. Можешь сидеть в холле гостиницы, ждать кого-то, разглядывать свою руку на подлокотнике и переплетение нитей в ткани и радоваться.

И так во всем: в еде и алкоголе, в городах, их архитектуре (посмотри, какая лестница!), местах, делах и маршрутах, погоде и природе, кино и музыке, общении и дружбе, – в том, что важно, а на что закрыть глаза в человеке… Отобранные из множества – свои кайфы и любимые вкусы. И все это тебя не утяжеляет, а облегчает.

Другое дело, если ничего этого не произошло. Где-то что-то сломалось и не случилось. И нет у тебя глубоко-внутреннего ресурса – крупных и мелких привязанностей, любовей, симпатий, радостей, привкусов жизни… Финансовые возможности могут все это усилить, но не могут заменить.

И если совсем мало про что ты можешь сказать: «Ох, как же я это люблю! Прямо обожаю». То есть сказать можешь – любить не получается. Но вроде надо же иногда радоваться, и ты заглядываешь в себя и спрашиваешь: «Что я люблю больше всего в жизни? Кого хочу видеть прямо сейчас? Чтобы меня сейчас так порадовало, что прямо – ух!» И в ответ тишина. И можно еще поскрести ложечкой по медной кастрюльке желаний, но без толку. И вот тогда начинается: «Где мой увлажнитель для пятки? Почему чай холодный, шампанское теплое?» И кубики льда в бокале не той формы.

Но если все по-взрослому – в жизни у тебя больше того, что тебе нравится. Включая твои причуды и странности, песчинки и трещинки, которые давно обнаружил, с которыми сжился и которые тоже ежедневно украшают жизнь. Прелесть в том, что ты уже простил себе бзики и с каждым у тебя есть история отношений: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие – и все это позади. Любишь их в себе и знаешь, что они делают тебя непохожим на всех. Уверился в этом.

Зрелость и сложность – это когда умеешь зализывать раны, запудривать шрамы либо носить их гордо, как ордена
И еще твои ошибки, которые были то ли правда ошибками, а то ли настоящей любовью, которая всегда права. Но взрослость, зрелость и сложность – это когда умеешь зализывать раны, запудривать шрамы либо носить их гордо, как ордена. И реже чувствовать одиночество, а если чувствовать, то не бояться его.

Как странно слушать призывы к простоте, «простым» человеческим радостям, неприхотливости утех, посыпание голову пеплом – да, мол, мне нужно больше условий для счастья, больше аксессуаров и мне уже мало дешевого портвейна и сигарет «Друг», чтобы веселиться. Тоска по подростковой неразборчивости, безбашенности и отчаянию во всем – она иногда всплывает. Но когда ты знаешь и любишь так много всего разного, любишь так подробно, раскусываешь с таким смаком, не жалеешь, что тебе не 20 лет. И о том, как часами валялся на пляже, не боясь обгореть, и обгорал-таки до полной смены кожи, вспоминаешь без сладостной ностальгии.

Как говорит один очень успешный продавец кондиционеров: когда ты нашел свое место под солнцем, твой выбор – оставаться в тени. Там бездна интересного и длинный список сериалов, которые еще надо успеть посмотреть.


Полина Санаева
Блогер, журналист, соавтор книги «Был такой город. Махачкала».
Ее блог: sopli-i-vopli.ru

[Маруся]

Жизнь продолжалась. Только взгляд на нее становился другим.

Меня везли на кресле по коридорам областной больницы.
— Куда? – спросила одна медсестра другую.
– Может, не в отдельную, может, в общую?
Я заволновалась.
— Почему же в общую, если есть возможность в отдельную?
Сестры посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась. Это потом я узнала, что в отдельную палату переводили умирающих, чтобы их не видели остальные.
— Врач сказала в отдельную, – повторила медсестра.

Я успокоилась. А когда очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от того, что никуда не надо идти, что я уже никому ничего не должна, и вся ответственность моя сошла на нет. Я ощущала странную отстраненность от окружающего мира, и мне было абсолютно все равно, что в нем происходит. Меня ничего и никто не интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я. Ушли проблемы, ушла суета и важные вопросы. Вся эта беготня за сиюминутным показалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью, с тем неизведанным, что ждет там, за небытием…
И тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь! Оказывается, это так здорово: пение птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над кроватью, золотистые листья дерева, машущего мне в окно, глубинно-синее осеннее небо, шумы просыпающегося города – сигналы машин, спешащее цоканье каблучков по асфальту, шуршание падающих листьев… Господи, как замечательна Жизнь! И я только сейчас это поняла…

— Ну и пусть, — сказала я себе. – Но ведь поняла же. И у тебя есть еще пара дней, чтобы насладиться ею и полюбить ее всем сердцем.
Охватившее меня ощущение свободы и счастья требовало выхода, и я обратилась к Богу, ведь он был ко мне уже ближе всех.
— Господи! – радовалась я. – Спасибо тебе за то, что ты дал мне возможность понять, как прекрасна Жизнь, и полюбить ее. Пусть перед смертью, но я узнала, как замечательно жить!

Меня заполняло состояние спокойного счастья, умиротворения, свободы и звенящей высоты одновременно. Мир звенел и переливался золотым светом божественной Любви. Я ощущала эти мощные волны ее энергии. Казалось, Любовь стала плотной и в то же время мягкой и прозрачной, как океанская волна. Она заполнила все пространство вокруг, даже воздух стал тяжелым и не сразу проходил в легкие, а втекал медленной, пульсирующей водой. Мне казалось, все, что я видела, заполнялось этим золотым светом и энергией. Я Любила! И это было слиянием мощи органной музыки Баха и летящей ввысь мелодии скрипки.

Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз четвертой степени», а также признанное врачом необратимое состояние организма имели свои преимущества. К умирающим пускали всех и в любое время. Родным предложили вызывать близких на похороны, и ко мне потянулась прощаться вереница скорбящих родственников. Я понимала их трудности: о чем говорить с умирающим человеком? Который, тем более, об этом знает. Мне было смешно смотреть на их растерянные лица. Я радовалась: когда бы я еще увидела их всех! А больше всего на свете мне хотелось поделиться любовью к Жизни – ну разве можно не быть от этого счастливым! Я веселила родных и друзей, как могла: рассказывала анекдоты, истории из жизни. Все, слава богу, хохотали, и прощание проходило в атмосфере радости и довольства. Примерно на третий день мне надоело лежать, я начала гулять по палате, сидеть у окна. За сим занятием и застала меня врач, сначала закатив истерику по поводу того, что мне нельзя вставать.

Я искренне удивилась:
— Это что-то изменит?
— Нет, — теперь растерялась врач. – Но вы не можете ходить.
— Почему?
— У вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать начали.
Прошел отведенный мне максимум – четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо: она ничего не понимала. Анализы не менялись, кровь капала едва розоватого цвета, а я начала выходить в холл смотреть телевизор.
Врача было жалко. Любовь требовала радости окружающих.
— Доктор, а какими вы бы хотели видеть эти анализы?
— Ну, хотя бы такие. – Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и цифры. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач посмотрела на меня, что-то пробормотала и ушла.
В девять утра она ворвалась ко мне в палату с криком:
— Как вы это делаете?!
— Что я делаю?
— Анализы! Они такие, как я вам написала.
— А-а! Откуда я знаю? Да и какая, на фиг, разница?

Лафа кончилась. Меня перевели в общую палату. Родственники уже попрощались и ходить перестали.
В палате находились еще пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Надо было что-то срочно делать. Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала и громко сообщила:
— Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.
По палате поплыл запах свежего снега. К столу неуверенно подтянулись остальные.
— И правда снимает?
— Угу, — со знанием дела подтвердила я, подумав: «А хрен его знает».
Арбуз сочно захрустел.
— И правда, прошло, — сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях.
— И у меня… И у меня… — радостно подтвердили остальные.
— Вот, — удовлетворенно закивала я в ответ. – Как-то случай у меня один был… А анекдот про это знаешь?
В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась:
— Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать не даете!
Через три дня врач нерешительно попросила меня:
— А вы не могли бы перейти в другую палату?
— Зачем?
— В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжелых.
— Нет! – закричали мои соседки. – Не отпустим.

Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи, просто посидеть, поболтать, посмеяться. И я понимала почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось уютно и спокойно. Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы платочка делали ее похожей на зайчонка. У нее был рак лимфоузлов, и мне казалось, что она не умеет улыбаться. А через неделю я увидела, какая у нее обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол. Венчали его бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом перешли к танцам. Пришедший на шум дежурный врач ошалело смотрел на нас, после сказал:
— Я тридцать лет здесь работаю, но такое вижу первый раз.
Развернулся и ушел. Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо.
Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так любила все, что видела: книгу, компот, соседку, машину во дворе за окном, старое дерево. Мне кололи витамины. Надо же было что-то колоть. Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо сказала:
— Гемоглобин у вас на 20 единиц выше нормы здорового человека. Не надо его больше повышать.
Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она дура и ошиблась с диагнозом, но быть этого никак не могло, и она это тоже знала.

А однажды она мне пожаловалась:
— Я не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит. А этого не может быть.
— А какой у меня диагноз?
— Я еще не придумала, — тихо ответила она и ушла.
Когда меня выписывали, врач призналась:
— Так жалко, что вы уходите, у нас еще много тяжелых.
Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце сократилась на 30 процентов.

Жизнь продолжалась. Только взгляд на нее становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому изменился масштаб обзора происходящего. А смысл жизни оказался таким простым и доступным. Надо просто научиться любить, и тогда твои возможности станут безграничными, а все желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания формировать с любовью. И никого не будешь обманывать, не станешь завидовать, обижаться и желать кому-то зла.

Так все просто и так все сложно.
Ведь это правда, что Бог есть Любовь. Надо только успеть это вспомнить…

Людмила Ламонова

[Маруся]

Эта статья не только о свойствах Крещенской воды, о церкви.
Это статья гораздо глубже,о Душе, о Вере ...Прочитайте пожалуйста.

Мамины бутылки.

Чудо, даже вполне явное и необъяснимое, ничего не докажет душе, которая не желает, чтобы ей что-либо доказали. Я это хорошо знаю по собственному опыту.

Сейчас много пишут и говорят о том, что в день Крещения Господня освящается не вся вода на Земле, а только лишь та, над которой священники прочли молитвы. Поэтому за святой водой нужно идти в храм Божий. А набирать в этот день воду из-под крана – вполне бессмысленное занятие.

Ну, раз бессмысленное, значит – бессмысленное. Спорить не буду.

Только помню, как еще в начале восьмидесятых мама каждый год на Крещение набирала в несколько бутылок водопроводной воды (как раз – из под крана). И потом спустя время радостно показывала мне эти бутылки. Вода в них была чистая, как слеза, лишь на дне выпадал небольшой осадок ржавчины от старых водопроводных труб.

— Видишь! – говорила мама, разглядывая свою «коллекцию» словно восторженная девочка, — эту воду я в прошлом году набирала. А эту, представляешь, – три года назад. Целых три! А она все еще свежая.

— Ну, вижу. И что с того? – лениво отвечал я, чтобы хоть как-то поучаствовать в разговоре. Было мне тогда лет шестнадцать, или около того. И меньше всего на свете меня в ту пору интересовали мамины заморочки с бутылками.

— Как это «что с того»? – возмущенно спрашивала мама. – Я набирала эту воду именно на Крещение. И она не портится. Значит, что-то такое действительно есть. Значит, они не просто так в церкви все это говорят и делают.

Это вот ее «что-то такое есть» и «они» были своего рода тогдашним маминым символом веры. С младенческих лет вбивали ей в голову, что Бога нет, а попы обманывают народ. Повзрослев, она всю жизнь видела, как людей за веру в Бога исключали из института, лишали должности, вычеркивали из очереди на жилье. Поэтому, видимо, даже для себя самой у нее не получалось тогда произнести слова «Бог есть» или назвать священников – священниками. Взамен звучало это вот нелепое, но, уверен, абсолютно искреннее и стремящееся вырваться из своей нелепости – «что-то есть» и «они, там в церкви».

А струйка воды из-под крана в Крещенскую ночь была для нее единственной ниточкой к Небесам, за которую она ухватилась тогда как за последнюю надежду. Уж не знаю, где мама прочитала или услышала про это. В храм она тогда еще не ходила, боялась. Верующих родственников или знакомых у нас тоже не было. Но вот же – узнала откуда-то. И каждый год на Крещение упорно набирала воду из-под крана, причем, на каждую бутылку наклеивала бумажку с датой. И вода эта, действительно, стояла у нее годами, не портясь. Когда мы переезжали из старой квартиры, я нашел бутылку, которой было больше десяти лет.

Мама показывала мне, молодому и глупому, это чудо. Ей очень хотелось с кем-нибудь поделиться тем важным и дорогим, что открылось ей самой в этих ее ежегодных экспериментах с водопроводной водой. А я упорно смотрел на ее бутылки как на какое-то чудачество, простительное пожилому человеку.

— Представляешь, нам еще в школе говорили, что святая вода не портится, потому что попы окунают в нее серебряные кресты и серебро убивает бактерии. А вот, видишь, оказывается, все это полная ерунда. Откуда тут взяться серебру? Смешно говорить даже.

— Ну, не серебро. Хлорки накидали туда водопроводчики, вот она и не портится, — вяло предлагал я свое объяснение происходящему.

— Хлорки? – радостно переспрашивала мама, — Ну так давай, попробуй – набери в обычный день этой хлорированной воды. Посмотрим, сколько она у тебя простоит.

— Делать мне больше нечего, ага… — ворчал я.

Хотя, к слову сказать, однажды я все-таки решил опытным путем опровергнуть мамину веру в крещенское чудо. На кухне втихаря набрал водопроводной воды в чистую бутылку и заткнул ее плотной капроновой пробкой, как это делала мама. Где-то через пару недель вода в моей бутылке помутнела. Я открыл ее, понюхал. И поскорее вылил содержимое в унитаз. Хлорирование оказалось плохим аргументом для объяснения маминых чудес.

Но точно помню, что и это никак не повлияло на мое отношение к зарождавшейся тогда маминой вере в Бога. Спустя какое-то время она крестилась и в Крещенский Сочельник за освященной водой стала ходить уже в храм, к молебну. Однако своей традиции при этом не изменяла еще несколько лет, разливая по бутылкам воду из-под крана в ночь на 19 января.

В нашем поколении часто бывало так, что сначала к вере приходили мои ровесники, и лишь потом, вслед за ними в Церковь шли их родители. У нас с мамой все получилось ровно наоборот. Первой в Церковь пришла она.

После принятия святого Крещения мама зашла в партком и положила на стол свой партийный билет. Когда секретарь парткома удивленно спросил ее о причинах, мама ответила, что теперь она – человек верующий. А верующим в коммунистической партии не место. На дворе стоял пока еще вполне советский 1985 год.

И это ведь тоже было явное чудо, происходившее у меня на глазах. А вот… не смог я тогда его ни увидеть, ни оценить. Лишь спустя несколько лет, по маминым молитвам я тоже уверовал в Бога. И произошло это без всяких… Ну вот, опять чуть было не написал «…без всяких чудес». А разве это не чудо – мамина молитва за глупого и упертого сына? Страшно даже вспоминать, из каких только мерзостей, ужасов и безумств не вытаскивала меня в ту пору ее молитва.

И, в конце концов, все же привела меня к Богу. А я даже сегодня не могу в полной мере понять, что вот это как раз и было – самым большим чудом в моей жизни. И что
в сравнении с ним все эти ее наивные бутылки, в которых годами не портилась обычная водопроводная вода – сущие пустяки.

Пишут и говорят нынче батюшки, что на Крещение освящается только вода с молебна. Аминь! Все так и есть. Но… ведь сказал же Господь: …если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей:»перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас.

По маминой хрупкой, только еще рождавшейся вере, Господь подавал ей то, о чем она даже не смела просить Его вслух.

Когда сейчас речь заходит о чуде, я вспоминаю мамины бутылки с прозрачной водой, набранной из под крана. И приклеенные к ним кусочки бумаги, вырезанные из тетрадного листа, на которых аккуратным маминым почерком написано: «19 января 1984 года», «19 января 1985 года», «19 января»…

[ALLENA]

Предлагаю вашему вниманию рассказ моего доброго знакомого из Ставрополя...

Рассказ о нас---Людях...и о не "очень людях"...

ИТАК:

Когда плачут берёзы Вы когда-нибудь видели, как плачут берёзы?
Я не имею в виду тот случай, когда ствол дерева надрубают, делая канавки для выкачивания берёзового сока.
Капли сока тоже ведь можно сравнивать с брызгами слёз. Но я не об этом.
И даже не о тех катаклизмах погоды, в результате которых ломаются молодые ветки берёзы от тяжести снега или обледенения.
Я реально, а не во сне видел, как плачут берёзы. В этот момент я подумал, что у меня произошёл сдвиг по фазе.
Но когда услышал от другого человека, который наблюдал ту же самую картину, но с другой точки обзора, понял, что с мозгами у меня всё в порядке.
Речь пойдёт о бывшем сквере по улице Доваторцев – 38 города Ставрополя, где сейчас красуется построенное здание с красочной рекламой на крыше : Unicredit Bank.
Да, в самом начале 2000-х, здесь был красивый сквер, с рябинами, берёзами, клёнами и красивыми кустарниками.
Но затем, крутые дяди из Москвы, выкупили этот участок у администрации города, когда мэром был Дмитрий Кузьмин, проживающий сейчас от любви большой и сильной к России …, за рубежом. Может быть, именно за это разрешение, бывшему мэру в Москве вручали золотую медаль, за «огромный» вклад в развитии строительства в краевой столице.
В то время я работал в ПК Металл Профиль, охранял офис промышленной компании.
Однажды, рано утром я услышал какой-то шум за окном.
Выйдя на площадку, увидел, как подъехала машина и рабочие начали обрезку деревьев. Именно с обрезки, а затем спиливания деревьев всё и началось.
А затем в этот же день приехал экскаватор и грузовые Камазы от строительной фирмы Эвилин и к концу недели от зелёного сквера практически ничего не осталось.
Работа была проделана очень быстро, в спешном порядке.
На краю вырытого котлована случайно остались лишь три молодые берёзки, ожидая со дня на день, своей гибели.
Заступив вечером на очередное дежурство.
Во - время обхода территории, я подошёл к этим берёзкам.
Ветви у них наклонились, листья как-то обмякли, хотя корневая система не была повреждена.
От деревьев исходила такая грусть, что не заметить этого было просто невозможно.
Я вздрогнул от осенившей меня догадки, они просили о помощи, и молча плакали, без слёз.
Берёзки понимали, что их ждёт такая же участь безжалостного искоренения, и они рыдали тихо, вздрагивая в безветренную погоду и качая листвой.
Я был настолько ошеломлён увиденным, что забыл обо всём на свете и стоял как завороженный, сдерживая откуда-то взявшуюся, накатившуюся слезу.
А ведь они живые, как люди, только попросить о помощи и защитить себя не умеют, думал я.
Всю ночь из офиса здания сквозь оконное стекло я смотрел на эти берёзы, освещённый прожектором, установленным на месте предстоящей стройки.
А утром...
После сдачи дежурства опять подошёл к ним и почему-то мысленно попросил у них прощения, от имени всех нас, ЧЕЛОВЕКОВ РАЗУМНЫХ ( гомосапиенс - иными словами), уничтожающих всё на своём пути ради сиюминутной выгоды и предстоящей наживы.
Домой я пришёл какой-то весь опустошённый и безразличный ко всему окружающему миру.
А вечером (я дежурил по ночам), когда пришёл на очередную смену, берёзок уже не было, а котлован стройки стал шире и намного глубже...
Работа кипела во всю. Очень спешили почему-то строители.... Да и понятно, почему.
Народ начал, словно проснувшись, возмущаться, проявлять беспокойство и тревогу, забрасывая жалобами правоохранительные органы.
Возмущались рабочие завода Спецконструкция, прохожие горожане, а также жители близлежащих домов.
Подписал жалобу и я, а также принял активное участие в сборе коллективных подписей.
И вот когда подошёл к одной из сотрудниц завода Спецконструкция, по имени Татьяна, которая в прошлом участвовала в посадке саженцев на месте загубленного сквера, она спросила меня: « А ты видел когда-нибудь, как деревья плачут?»
Я удивлённо посмотрел на неё и ответил : «Теперь уже видел».
Она тоже удивилась и спросила: «Берёзы. да?»
Я ответил: «Наши берёзы».
На что Татьяна сказала: « А я думала, что мне показалось?» ...
« Нет, не показалось», - ответил, я - « Они такие же живые, как и мы, только вот защитить себя не умеют. Мне показалось, что они просили помощи у меня, а я не смог ничем им помочь."
Вот такая печальная история.
Ну и что тут интересного, скажут мне работники Unicredit Banka?
Зато у нас теперь есть рабочие места.
Да, рабочие места – это прекрасно, но только, кто вернёт жизнь загубленным берёзкам? Кто возместит моральный вред работникам завода Спецконструкция, рождённым в СССР?
Кто ответит за незаконную порубку сквера в самом зелёном когда-то городе страны?
Теперь на месте сквера величественно возвышается трёхэтажное здание, сверкая стёклами в стиле хайтэк.
А город Ставрополь постепенно скатывается с передовых мест, утрачивая звание самого зелёного города России.
А между тем, горе - строители уже посягают на Таманский лес, Ботанический сад и другие, прилегающие к городу, зелёные массивы.

Дмитрий Стригин 29.04.2016 г

[Маруся]

Свобода быть самим собой

Быть самим собой, казалось бы, что проще? Ага, а вы попробуйте.

Когда ваш сосед угрожающей наружности снимает в самолете ботинки и протягивает в вашу сторону свои дырявые носки с острым привкусом пармезана, признайтесь, что вы делаете? Прикидываетесь, что спите, возмущенно пересаживаетесь на свободное место или бежите ябедничать стюардессам? Или говорите, спокойно и отчетливо: «Милорд, ваши ноги воняют, обуйтесь или покиньте помещение»?

Большинство молчит в тряпку, потому что всегда стремно связываться с таким «милордом». Ему только ваших наставлений не хватало, вот кто всю жизнь делает, что хочет. Он прогибается только перед теми, кто способен закатить в ответ такую истерику, что он сам, скуля и прихрамывая, побежит прятаться в туалете. Однако и его, и какую-нибудь его безответную жертву, которая слова не скажет и еще и минералки поднесет, объединяет неспособность адекватно выражать себя.

У всего этого такие длинные уши, что тут много вопросов хотелось бы задать родителям. Я бы вообще штрафовала за фразу в адрес ребенка: «Как тебе не стыдно!». Даже когда он хочет пописать в цветочный горшок на детском празднике, его надо отвлечь и быстро сконструировать альтернативы, а не орать, раздувая щеки: «Идиот, ты что творишь!» Потому что сначала он описается от страха и унижения, а потом вырастет либо хамом, либо размазней, и с мечтами о свободном человеке придется опять завязать на неопределенное время.

Может, это и незаметно с первого взгляда и неочевидно для нас самих, но мы, как автомобиль предохранителями, нашпигованы самого разного рода ограничениями. Мы называем это осмотрительностью, осторожностью, воспитанием, хорошими манерами, а потом на каждом шагу говорим и делаем не то, что хотим, а то, что нам кажется правильным, выгодным и безопасным (пока кто-то другой снимает свои вонючие тапки в самолете).

Вот вы не ловили себя на том, что божитесь, что вам вкусно, когда на самом деле жуете гадость?
Что вы все поняли, когда вам ни черта непонятно?
Что вам страшно интересно, в то время, как вы зеваете от скуки?
Что вы все еще хотите жить вместе, когда на самом деле давно мечтаете о свободе и новой жизни?

Я ловила.

И вот мне интересно, где в этом насилии над собой заканчивается воспитание и расчет и начинается страх показать себя таким, какой ты есть, и назвать вещи своими именами?

Было дело, я как-то попала в переплет на одном ужине. Ко мне за стол подсел шустрый хлыщ, оценил ситуацию и без вступлений принялся описывать мне свою жизнь, аккурат с момента зачатия. К моменту его появления на свет, я уже была в обмороке. Понимая, что впереди меня ждут еще лет шестьдесят этой бондианы, я смылась в туалет.

Уйти и пересесть я не могла и следующие два часа только и делала, что металась между жидким мылом и столом. Конечно, я надеялась, что за время моего отсутствия кровосос найдет себе новую жертву. Дудки! Безмятежно улыбаясь, он встречал меня, на всякий случай повторял последнюю фразу, закрепляя пройденный материал, и вновь запускал cвою волынку.

Так мы и коротали свое время, он – бесцеремонный балабол и я – тряпка. Хорошие манеры, боязнь осуждения и что там еще отравили мне вечер. Оно того стоило?

Нет, культура и воспитание, это, конечно, прекрасно. Мы все давно перестреляли бы друг друга, если бы не договорились о некоторых правилах. И мой сосед и тот, с носками, возможно, оказались бы гораздо сообразительнее, если бы я пощекотала их стволом своего Бенелли. Но насилие, это ловушка, замкнутый круг, из которого очень сложно выбраться.

Насилие коварно и вездесуще, и скандал и мордобой – это только видимые верхушки айсберга. Оно, как отравляющий невидимый газ, проникает в отношения людей и травит, травит, превращая человека в запуганного и вечно готового сорваться в истерику крольчонка. В результате на ровном месте накапливаются неадекватные реакции.

Я недавно искала Сбербанк в районе Заставы Ильича. На третьем прохожем я уже и сама засомневалась, говорила ли я: «Простите, не подскажите?..» или рявкала, сплевывая под ноги: «Так, твари, я не пОняла, где тут у вас банк?» От меня шарахались, я металась по району, пока мне не попалась милая девушка, которая все объяснила, немного проводила и еще рукой на прощанье помахала.

Теперь меня особенно радуют случайные диалоги между незнакомыми людьми: «Какая у вас шапка клевая!», «А вы видели, какую иллюминацию на бульварах устроили?». Мне кажется, чем чаще и охотнее люди ввязываются в подобный необязательный треп, тем сегодня лучше для всех. Это не декоративные мелочи, это потребность в новом свободном и миролюбивом общении без напряжения, опасения и страха нарваться на чью-то грубость или осуждение.

В конечном счете, это вопрос внутренней силы, спокойствия и уверенности в себе. И, чтобы показать или почувствовать себя свободным, совсем не обязательно раздеваться до трусов в общественном месте или хамить в ответ на вопрос «Как дела?». Но и неумение высказаться в защиту своих интересов тут тоже крайность.

У меня есть один знакомый, который, когда его стыдят и с ужасом спрашивают: «Как, вы не знаете, кто снял «Таинственную страсть»???», не моргнув глазом отвечает: «Понятия не имею». Ему пускают пыль в глаза, рассказывая, на каких курортах Арубы отдыхали, он слушает, кивает, а потом говорит: «Ой, а у меня в Перхушково
такой укроп в этом году уродился, вы не представляете!»

Он понимает, что не идеален и не собирается никому ничего доказывать и счастливым образом нащупал середину между вспышками ярости и привычкой никого не беспокоить своими желаниями. Когда ему дует из окна, он говорит: «Да, дует, давайте закроем», а не: «Нет-нет, все прекрасно, ничего, что у меня уши окоченели, не беспокойтесь!»

Это как-то больше напоминает здоровое общения, которое снимает градус наглости и приспособленчества и позволяет человеку чаще быть самим собой, а не игрушкой чужого свинства и своих страхов.

А то одни все стыдят, пускают пыль в глаза и запугивают, а другие злятся и писаются от страха.

А в Перхушково тем временем такой укроп колосится…

Этери Чаландзия

[Маруся]

Больше, чем о погоде...

В зоне климатического психоза

Наша генетическая память сохранила воспоминания о том, как на заре времен землю то ли локально, то ли повсеместно поглотил Великий потоп. Оттого и страх человека перед водной стихией всегда сильней, чем, например, перед огнем. Человек все помнит. От митохондриальной Евы до сегодняшнего похода в антикафе. Был ли Атрахасис (Утнапиштим, Ману или Ной — кому что ближе) — это вопрос к истории, но какие бы прогнозы ни давали метеорологи, природа всегда поступает по-своему, выбирая из наших рядов случайных жертв.

Когда в Москве буйствовал «идеальный шторм», мы наблюдали из окна ресторана, как вполне упитанный мужчина, подгоняемый сильным ветром, скользил по тротуару, а потом ухватился за чугунную талию фонарного столба, прячась от летящих в него кусков веток и всякой мелкой грязи.

И все-таки это ад. То ли мы попали в зону ирреального, где погода проецирует наше настроение на окружающий мир, то ли можно уже говорить о конспирологии — использовании климатического оружия, например.

В день, когда шторм убивал людей, я изучал список погибших. Дойдя до знакомого имени и ощутив знакомый страх потери, начал обрывать телефоны всех общих знакомых.

«Девочка, коллега, совсем юная, 20 лет. Как так?»

Никто не отвечал на звонки, что усугубляло мое состояние. Наконец, дозвонился до нее.

— Жива? Там девочка с таким же именем и фамилией, тоже 20 лет.

— Спасибо, что так беспокоишься. Мне 29.

Циничны ли люди, которые выдыхают, узнав, что из их круга не выбыло? Но как было думать об этом в тот момент? Девочка жива.

Но другой Девочки больше нет. Ее убил шторм. В такие моменты я хочу верить в Бога, потому что мы продолжаем жить, наблюдая пусть и пасмурное, но небо над головой, а у кого-то такой возможности больше нет. И должна же быть некая абсолютная субстанция вне нашего понимания, которая посадит несчастную душу «одесную себя», дав ей лучший мир.

Мы сидели в ресторане. Несколько раз из-за сильного порывистого ветра отключали свет. Какая-то нетрезвая женщина орала на официанток, чтобы «немедленно прекратили эту светомузыку».

«Бдительные» спасатели, когда стихия уже завершила свою смертельную игру, завопили в голос:

— Не ходите! Останьтесь ! Боже! Боже! Опасно! Опасно! — получаем мы теперь раз в день от них сообщения.

Но этот шторм уже отыграл свое. Ничто не повторяется дважды по одному и тому же сценарию.

Теперь мы знаем, что этот холод — тоже часть глобального потепления. Мы теперь стали умней и понимаем, что происходящее не что иное, как меридиональный перенос воздушных масс. Знаем про «ныряющие циклоны». И знаем, что с этим всем произошел какой-то внештатный случай и мы получили то, что получили. Связано это с океанами и со льдами. Но естественен ли этот процесс и как повлиял на него человек? И легче ли от того, что мы теперь все знаем? От того, что нам, спустя пару дней, все объяснили.

Когда ужас объясняется простыми словами, он уже вроде и не так страшен.

— Погода в Москве всегда была дамой с легкой контузией, нечего преувеличивать, — скажут люди.

— Да, но то, что происходит сейчас, больше похоже на явно выраженную маниакальную шизофрению, — ответят другие.

Волны экстремального тепла сменяются столь же сильным похолоданием, нормой стала «предградовая крошка», периодически осыпающаяся на город в виде прозрачных льдинок. Небо затягивается тяжелой пеленой свинцовых туч, и в ту же секунду сквозь них прорезается луч солнца, как кредит надежды на лучшую жизнь.

Но мгновения эти мимолетны.

Я наблюдаю из окна, как наблюдает из окна соседнего дома девушка. Она стоит в теплом свитере и постоянно пьет что-то, вероятно, горячее и жидкое из белой кружки, которая прекрасно контрастирует с ее темным свитером.

«Как в дешевой романтической ленте, — думаю я. — Какая пошлость».

По утрам, отворотив занавес, видишь ставшую кошмарным сном и данностью неизбежную серость. Тебе будто говорят: «Ты в плену, ты никуда не денешься, за твоим окном в разгаре июня будет плюс девять и проливной, холодный дождь. Ты будешь перебежками, как добыча, скрывающаяся от охотника, добегать до ближайшего кафе, чтобы переждать не заканчивающийся дождь и в десятый раз попить уже опротивевший кофе. Будешь часами стоять в пробках, выслушивая «научные» теории московских таксистов о глобальном потеплении».

У этих таксистов, так уж сложилось, есть друг старого друга. У которого «в органах» есть знакомый, который подслушал какой-то очень важный разговор, не предназначенный для обычных ушей.

Открывая окно машины, ощущаешь, как на вот уже третий год перестраивающейся на тот или иной лад Тверской «злоухает» отходами рабочих, устроивших себе общественные туалеты через каждые пятьсот метров внутри строящегося объекта.

Над центром города возвышаются баррикады, люди снуют по узким тропам, выделенным для пешеходов, Тверская стоит круглые сутки, по разгоряченному тротуару бьет ненавистный дождь. Сильный ветер выворачивает наши зонты наизнанку, мы щуримся от назойливых и истеричных дождинок, мириадами острых коготков терзающих наши лица.

Видимый мир наполнен тоской. Люди, попадая в зону климатического психоза, спешат покинуть улицы и оказаться в офисе или дома.

Отходя ко сну, на всякий случай изучаешь небо:

— Не предвидится ль звезд — провозвестников завтрашнего солнца?

Возможно, погода — это наш выбор. Наказание самих себя за всеобщее лицемерие.

Завтра над городом встанет солнце, человек снимет свою теплую куртку, спрячет зонт в «дальний шкаф» и пойдет щеголять по теплому городу. А в следующем году, когда в разгар июня температура воздуха будет опускаться до нуля, человек скажет: «Какой ужас, какое же это лето? Никогда такого не было».

Так же и Тверская, которую, уверен, теперь будут ремонтировать каждый год.

И каждый раз как в первый. Пробки, вывернутые зонты, злоухание в воздухе и аномально холодный, ежедневный дождь.

Аурен Хабичев

[Маруся]

Как перестать откладывать жизнь

«У человека всего две жизни, причем вторая начинается тогда, когда мы понимаем, что жизнь всего одна».
© Том Хиддлстон

Я помню день 16 марта 2011 года, когда началась наша вторая. Мы брели по набережной Сены со стаканчиками кофе в руках, ветер доносил сложные запахи из близлежащих кафешек, наша дочь кидала уткам куски багета, сердце замирало от предстоящего большого трамплина без страховки, от свободы, от нового начала, от сильных целей, за которые теперь полностью отвечаем только мы сами.
Я желаю, чтобы в жизни каждого человека однажды наступил такой день. Когда мы начинаем делать то, о чем годами мечтали и откладывали. Когда мы начинаем проживать свою отложенную жизнь.

Отложенная жизнь — это не Париж, не гамак под пальмами и даже не домик на берегу моря.
Отложенная жизнь — это вообще не про отложенные удовольствия.
Это про отложенный смысл. Тем она и опасна. Удовольствия купить несложно. Вернуть смысл впустую потраченным годам — невозможно.

Смысл — это наш ответ на вопрос, кто я, что я в этом мире делаю и где оно, мое место.
Это простые вопросы, на которые должен быть простой ответ. Очень простой. Потому что он настоящий. Когда он есть — у человека появляется сильное ощущение человека на своем месте. Человека не функционирующего, а человека живущего.

Насчет удовольствий — я только за! Образ жизни, та среда, которую мы хотим, — она очень важна. Но без ответа на вопрос зачем она не работает, становится пустой оболочкой. Откуда знаю — у меня много писем от людей, уехавших в райские места и, как оказалось, поменявших только декорации.

Перемены неизбежны, но география здесь ни при чем. Отложенная жизнь может перестать быть отложенной ровно в том же кресле, сидя в котором вы читаете эту статью.

Отложенная жизнь — это про вас?

В своей практике я наблюдаю три стадии «отложенности».
Стадия 1: смутное ощущение альтернативы. Такое ощущение, что вы сейчас «забрели» в не свою плоскость и заблудились, а настоящее, ваше могло бы проходить как-то еще. Где-то еще или даже с кем-то еще. На этом этапе вы еще не знаете, что это могло бы быть, просто часто посещающее ощущение — «Кажется, я не на своем месте», «И это что, все?».

Стадия 2: нереализованная мечта. Если в первом случае человек просто чувствует альтернативу, без конкретики и картинок, то во втором случае нереализованная реальность уже приобретает определенные черты, наполнение и детали. «Мой собственный ресторан» или «написанная мной книга». Да-да, часто в вашем хранилище файлов это идет под грифом «несбыточная мечта». Время начинает тикать удивительно громко, с каждым шагом ставя под сомнение возможность все это однажды осуществить.

Стадия 3: человеку плохо. Если в первом и во втором случае отложенная жизнь — это некий виртуальный образ, отчасти даже скрашивающий жизнь настоящую (приятно помечтать на досуге), могущий реализоваться в некоем условном будущем, то в этой стадии человек уже откровенно несчастен.

Ситуация становится уже токсичной. Причем токсичности ей может добавлять нахождение в ситуации бесконечного взвешивания решения.

Бросить — не бросить, начать — не начать, сказать — не сказать, решиться — не решиться, ехать — не ехать и так далее. Расход энергии колоссальный. Чем дольше в таком режиме, тем меньше сил останется уже на осуществление.

Почему мы все откладываем и откладываем?
Причина в том, что мы ждем наступления двух условий:

идеально подходящего времени; полной ясности.

Давайте я сразу сэкономлю вам время и скажу, что первое и второе в реальных переменах почти недостижимы.

Про идеальное время. После 30 мы все обрастаем связями, домами, обстоятельствами, мы уже встроились в некий ход вещей, и они сами по себе идеально не сложатся так, чтобы взять и все безболезненно перестроить.

Про полную ясность. У больших перемен слишком большое количество неизвестных. Хорошая новость в том, что эти неизвестности — это чаще всего возможности, а вторая хорошая новость в том, что если вы будете затуплены на цель по смарту (как нас всех учили), то вы большинство этих возможностей просто не заметите, шагая из пункта А в пункт В и не глядя по сторонам.

Поэтому единственно работающая стратегия для больших перемен — это стратегия открытого плана. Подходит для передвижений в незнакомом пространстве с затрудненной видимостью и большим количеством переменных.

Представьте себе, что вы идете в тумане. Направление понятно, но видно лишь на два шага. Тогда вы два шага делаете, потом следующий шаг-два и при этом внимательно смотрите и слушаете, что и как вокруг, и оцениваете новую информацию.
Просто? Ха.
Я могу целый день рассказывать, как сложно людям принять такую модель движения. И эта тема стоит отдельной большой статьи. Скажу сразу, если б нам с Ромой кто-то рассказал об этом еще на берегу, то мы бы не сожгли три кило нервных клеток, переживая, что реальность не очень-то следует нашим умным расчетам. Однажды мы просто забили на первоначальные планы, стали открытыми и внимательными, и все заработало.

А как же ответственность за других?

Ответственность за других — это не железобетонная отговорка и бронь от всех перемен, а самый недоиспользованный суперресурс.

Кстати, если я хоть когда-то призывала уйти от реальности в поисках себя — киньте в меня чем-нибудь, лучше мячом, мы вчера свой закинули в место, откуда мячи не возвращаются. Ребенку грустно.

Ответственность за других — это не то, что помешает начать задуманное, это то, что поможет, когда уже ничего больше помочь не сможет. Это то, что не даст отступить, когда закончатся собственные силы, угаснет вера в себя, и вера в свой проект, и даже амбиции. Это то, что поднимает с кровати полумертвого и в любой депрессии, потому что тебе нельзя будет позволить себе закиснуть. Готовься лучше. Двигайся быстрее. Есть ради кого. И ответственность за других становится мощным стимулом, на котором, как практика показывает, можно уехать намного быстрее и дальше, чем если ты сам по себе и один-одинешенек.

Просто включите в свои цели тех, за кого отвечаете. Подумайте, что они выиграют в итоге. Даже если перемены будут касаться только свободного графика работы, как минимум дети получат больше вас. А это уже немало.

Страховка от неудачи?
А представьте, что в нашем нестабильном мире все и так пойдет не так, как вы хотели. Только при этом вы пострадаете пассивно, из последних сил удерживая свою мнимую стабильность, которая вас так подвела. И тогда в прорехах вашей реальности уже не будет просвечивать что-то большое и настоящее, что вами строится. А будет ощущение пустоты и подставленности. У вас есть от этого страховка?

Что делать?

Ваша стратегия будет зависеть от уровня «отложенности» жизни.
Если вы на стадии 1 — думайте и ищите, определяйтесь, попытайтесь понять, что за упущенная альтернатива, о чем она, как она выглядит. Найдите ответ, что такое ваше «зачем»!

Если вы на стадии 2 — проверяйте, действительно ли это ваша мечта, и изучайте пути подступа к ней. Ответ на вопрос зачем на этой стадии уже
обязателен.

Потому что мечта может оказаться пустышкой, просто оболочкой, случайно прилипшим к вам образом, и вам не туда. Поэтому надо действовать и проверять. А потом определять направление.

Если вы на стадии 3 и ситуация уже токсична до невыносимости — переключайте режим. Из режима «размышление» переходите в режим «действие».

Режим выхода из тупика включается, не когда мосты уже дымятся и вся предыдущая жизнь распахана решительным бульдозером. Этот режим включается первым сделанным шагом, и шаг этот может быть каким угодно маленьким, осторожным и незаметным.

Главное, что вы уже не пассивный мученик обстоятельств, а человек, который идет. Или ползет. Увы, на этой стадии просто лежать в направлении мечты уже не прокатит.

Елена Резанова

[Маруся]

«Подружка на лето» или Похвала детской интернет-зависимости 21 века.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]

Дружба – сестра любви: как дружишь, так потом и полюбишь. Партнерские взаимоотношения с точки зрения повзрослевшего психолога.

Принято ругать пристрастие наших подростков к интернет-общению, форумам, чатам и социальным сетям.
Что это за дружба в скайпе? Это не общение! Почему ты не выходишь из своей комнаты, из своего планшета?
Шёл бы ты погулял! Я волнуюсь — у тебя нет реальных друзей! Надо жить в реале, а не в виртуальной реальности! О, этот проклятый компьютер и Интернет! Вот в на-аше время!..

Спокойно, товарищи взрослые, забывшие «своё время»... Сейчас я вам расскажу поучительную и грустную историю из – моего детства. Детства, в котором персональные компьютеры были только для детей математиков, а интернета ещё не было – ни для кого.

И мы все были обречены гулять во дворах. А попробуй только не выйди гулять во двор. Что же ты будешь делать дома? Перетирать хрусталь?

Подружка на лето

В те каникулы случилось так, что я осталась на всё лето без всех моих старых соседок, приятельниц и подруг. Какие никакие – и ссорились и рыдали, но нажитое годами – ценишь и оберегаешь. И вот – ураган унёс всех моих старух на море, санаторий, дачу и пионерские лагеря.

Радоваться предстоящей летней жизни в городе мне было, таким образом, не с кем. Совсем.
О, эти проклятые «три недели на море», и мамы, которым так надоели их дочери – почему вы безжалостно отняли у меня самое дорогое – лето дружбы?

Я узнала о «буме ведомственных путёвок» – в июне, и ужас накрыл меня, превратив предстоящие каникулы из волшебства и долгожданной радости – в изощрённую, размягчающую тело и мозги – пытку.
Что буду делать я – два с половиной знойных месяца, пока ма-па не помашут передо мной – магическими билетами в плацкарт? Что?

А вот что. На моё счастье у меня оказалась в соседках одна-единственная, заброшенная всеми, новенькая одноклассница, которая уже полгода проживала неподалёку, в огромном, напичканном инфраструктурой дворе.

В нашем классе она была чужая: приехала с отчимом, мамой, полу-грудной сестрой – как снег на голову, и сама была этому не рада. Пока отчим подвозил её до школы – мы не разговаривали совсем, когда же весной она обвыклась и начала ходить в школу моим маршрутом, мы встретились на пути – раз, два и три – и разговорились впервые – вне стен класса.

Несколько иное, областное произношение, плоская коленчатая фигура, китайские глазки, аденоидный полуоткрытый рот, гримасы сопровождают речь (неврология же – отчим!) какие-то свои – раздражающие – фанаберии... Психологическая закрытость, которую, истероидный экстраверт, воспринимаешь как недоразвитость. Крепкий орешек. И весьма непитательный на вид.

Она была эффектная, Женя. Это я вам скажу по секрету, скажу, спустя много лет... У неё была «модельная внешность». И она была – нечто. Особенно когда покроет губы красной помадой и перестанет дёргаться. Но это было попозже.

Растущую в своём уродливом коконе Женечку можно было раскрыть – медленно, осторожно, постепенно. Но это если – любить, это если желать ей добра. И не жалеть времени.

А мне... мне просто нужна была – подружка на лето. Лето – это маленькая жизнь? Как страшно будет прожить эту жизнь – совсем одной! Да, девочки?..

Но Боже, Женя Слепцова – она же была решительно невозможна, я не шучу. Я её презирала и временами сильно ненавидела.

Женя совсем ничего не читала, в доме вообще не было никаких книг! Музыку – Боже, какую музыку она «слушала»! По-пу-ляр-ную – пока пылесосила, гладила, мыла пол, печку, пока кормила сестру.
Что мне было делать с ней – няней и домработницей – рабыней своей декретной мамы с её пустыми мещанскими глазами?

О чём говорить? Чем заветным делиться? Я привыкла делиться книжками, она – заданиями по хозяйству.

И тем не менее – именно Женечка Слепцова стала моей единственной, ежедневной, близкой подругой на всё это долгое и давно ушедшее в прошлое – пыльное лето...
Каждое утро я выходила гулять, что на работу. Расходились мы поздно вечером, выполнив долг перед социумом.

За это время мы успевали выполнить кучу поручений, которые давала Жене её мать. Если бы не эти поручения, наш день был бы пуст, как небеса атеиста. Мы бы умерли от повисшей внутри нас тишины.

Зато, когда бабушки и тётеньки во дворе спрашивали: «Куда я иду?» – я небрежно и гордо бросала: «Гулять с моей подружкой». Тётки кивали пережжёнными головами в одобрении – всё идёт как положено – дома не сидит. А там скоро и замуж. Пусть пока потренируется выносить невыносимую дуру. К жизни надо привыкать с маленьких порций.

Надо признаться, Женечка была тоже в хронической тоске от своей новой приятельницы.
Но Женечке, как и мне, тоже была нужна – подружка на лето...

Наверное, она стыдилась меня ещё мучительней. Эксцентричная, демонстративная, с придурью, с цитатами из книг, которые она не читала и читать не собиралась, пеппи-длинный-чулок. Не самый востребованный девичий типаж на районе.

Внешне восхищаться было тоже нечем.

Фиолетовые синяки под глазами на зеленоватом лице, кроличьи зубы, одна и та же, немодная одежда – «чтобы летом бегать».

Однако, две длиннободылые отроковицы, которым родители запретили пользоваться косметикой, а Природа отказала в просьбе законно носить лифчик с 13 лет – пытались делать вид, что у них – вообще всё круто.
Мы никому не рассказывали о муках нашей совместной летней жизни, но мы жили в постоянных мучениях – стыдясь и презирая друг друга.

Мучение Первое – коляска с Ариной

Не знаю как сейчас, а тогда гулять с коляской было стыдно или как мы выражались – «позорно». Все гуляли или «изображая подиум» или «с блатными мальчиками» (таких дам, правда, были единицы, их порицали и боялись, как сицилийскую мафию, поэтому о них мы говорить не будем).

Короче, оставалось изображать или «Проказы беззаботного детства» или –«Подиум».

Но как можно изображать подиум или беззаботное детство – мчась по делам с коляской, в которой сидит несимпатичный (ну правда!) ребёнок, с перемазанным едой ртом, с выпадающей оттуда соской, а с обеих сторон этой коляски свисают сетки с продуктами? По пути надо не забыть зайти в сберкассу...

Один раз, правда, я испытала стыд. Настоящий стыд. Не вот этот – глупый и ложный стыд, который я только что описала. А экзистенциальный, человеческий стыд. Мне стало стыдно – своего – поведения, и я впервые пожалела – Женю, увидев в ней очень сильно страдающего человека.

Однажды, когда годовалая Арина вызвала у меня максимальное отвращение, а Женя со своими делами – максимальное раздражение, Женя считала с моего лица кое-что. Ведь у нас был негласный уговор – делать вид, что всё круто. А тут – прорвалось.

Тогда (обычно неразговорчивая), она сказала мне: «Ты что – стесняешься Ариши?»
Я похолодела, и заорала нечеловеческим голосом: «Я? Я чего-то стесняюсь? Ты что, больная? Смотри! Тынц-тынц-тынц! Поехалиии!!

И я выхватив из рук Жени коляску, помчала её, разламывая все шарниры, по пустой проезжей части пыльного знойного города. Женя, сверкая тощими коленками и счастливо хохоча, побежала вдогонку за нами, как тень, задыхаясь и убивая без жалости свои единственные летние босоножки.

Долго мы бежали, по моему почину, по моему внутреннему ощущению, пока я не почувствовала, что – хватит, что Женя мне поверила и меня простила. Что она мною не оскорблена. Мы пробежали три квартала.

Как не стошнило бедную Арину от такой гонки короля эльфов в ночном лесу, я не знаю. Наверное, ей передалось редкое для нашей социальной группки состояние – экстаза, полёта и взаимо-приятия. А оно сильнее любой качки.

Мучение второе – игра в настольный теннис

Я очень любила играть в настольный теннис и красоваться своими «актёрскими» эскападами перед публикой (даже если публики вокруг не было).

Стучать на счёт шарик, петь как Боярский, хохотать как мертвец, щурить глаза как Клинт Иствуд, подначивать противника, сопровождать удар крепким словцом из школьного жаргона последней коллекции.

Женя играть в настольный теннис не умела...
Её раздражали мертвецы, боярские и прочие неуместные наслоения на процесс игры.

Она пыталась играть – как будто сдавала экзамен по вождению. Если бы не мои коленца, через неделю – она стала бы играть хорошо.

Каждый раз, когда Женя шла искать белый шарик в кустах, я била себя по голове ракеткой и думала, что завтра утром я не проснусь, потому что умру от скуки и ненависти к Жене уже сегодня к вечеру. Что чувствовала Женя в амброзии, я не знаю, но догадываюсь...

Тем не менее, все соглядатаи вокруг не сомневались, что мы – подруги. А что не так?

Но это были ещё не все наши совместные муки...

Мучение третье – стройка

Как это ни странно, но больше всего на свете Женечка Слепцова обожала лазать по стройкам (когда ей это удавалось). Это была её единственная радость в жизни.

В тот год мы были обеспечены чудесной стройкой прямо подле нашей площадки – совсем не опасно.

Женю завораживали недостроенные бетонные комнаты – залы гномьих пещер, грязь, кучи и мусор на полах, газеты, вёдра с краской, забытые рабочими вещи, возможность карабкаться с этажа на этаж по приставным лесенкам, атмосфера, в которой через полчаса – льются истории – одна другой волшебнее и неотмирнее.

(Ну, можно хотя бы помечтать о желанных вещах. Кому-то и это хлеб).

Проблема заключалась в том, что я до чёртиков боялась находиться внутри стройки. Даже заходить за сетку. Никакого удовольствия Женя со мной там не получала. Неотмирные и жуткие истории, само собой, у нас так и не полились.

Те 15 минут на стройке, куда меня всё-таки затаскивала моя летняя подружка, были адом. Я переставала быть собой. Да, я боялась встретить колющихся шприцами прямо на наших глазах – наркоманов. Да, я боялась увидеть дяденьку-маньяка, пришедшего нас убивать железным прутом. Но больше всего меня мучило не это, а то, что я нарушаю запрет моих родителей – лазать по этой стройке. Я боялась, что меня убьёт моя мама.

Мучение четвёртое – анекдоты с матом

Мещанина определить очень легко. Мещанин очень благовоспитан и целомудрен. Когда при мещанине обсуждают вопросы пола, он прикидывается дохлым жучком.

Каждый раз, когда мещанин слышит то, что он называет «пошлость», он складывает губы куриной жопкой и делает вид, что он с тобой не знаком. В лице Жени Слепцовой я обрела истинную, стопроцентную квакершу, разлива: «Я не хочу слушать такие пошлые вещи».

Девственная умом, как кукла из магазина, она была не в силах вынести мой богатый не по годам юмор одесского Привоза...

Однако, было, было у нас с Женей одно-единственное событие, когда мы испытали короткое наслаждение от общения друг с другом и были сполна вознаграждены за мучительные недели «дружбы из страха остаться одной на всё лето».

Ода к радости или как мы разбили лампочку в Женином подъезде

Однажды немногословная Женя сказала мне загадочно:
«Давай сейчас пойдём и разобьём в подъезде одну лампочку».
«Какую?» – вскинулась я как юный щенок спаниэля.
«Веди!»

Всё дело в том, что бить лампочки мне мама не запрещала... так что на этот счёт я была абсолютно спокойна. Не то, чтобы она мне их – разрешала или там советовала – бить. Не. Запрещала... Так что никакие предписания Торы и африканские табу я не нарушала.

Поднявшись на седьмой этаж, мы очутились в бетонном предбаннике, на высоком потолке которого горела уродская ярко-красная лампочка Ильича.
«Бей!» – как-то очень живо и по-человечески скомандовала моя подруга, и мы синхронно стукнули по лампочке двумя палками, поднятыми во дворе. Красная лампочка разлетелась со смачным звоном, а её остатки повисли в патроне как знак того, что мы нашли с Женей наконец-таки общий язык и общее дело.

Радость быстро сменилась разочарованием. Я решила, что теперь мы изредка будем позволять себе бить лампочки в подъездах по всему району, чтобы не вызвать подозрение жильцов одного дома. Я уже всё спланировала. Что мы составим график и карту обречённых домов, что нам будет весело. Я даже процитировала Григория Остера: «Бейте лампочки в подъездах». Это была моя ошибка.

Женя просто хотела насолить соседу, который вкрутил эту лампочку перед своим отсеком и не собирался выкручивать её ни за что. Эта красная лампочка пугала маленькую Арину, вызывая у неё заливистый плач...

Месть была вынашиваема Женей долго, как и любая её тяжёлая тягучая мысль, и повторять этот акт Женя больше не собиралась.

PS

Мы провели замечательно скучное лето. Зато мы не остались в одиночестве. Мы не шокировали старух во дворе.

У нас не было друзей в Интернете. И в наше время было принято сидеть дома (или не выходить из двора) – только, когда ты болел ангиной или тебя наказали родители – за очень тяжкое преступление.

Современным детям повезло больше. Они невозмутимо сидят в своих планшетах и их калачами не выманишь играть с детьми, которые вызывают у них лишь скуку и отвращение из-за полной несовместимости вкусов, привычек, социального происхождения, особенностей темперамента, бла-бла-бла...

В наше время было негласным предписанием – иметь подружку на лето. Это очень развращало душу подростка, приучая его впоследствии – так же искать себе и сексуального партнёра, и спутника на всю жизнь.

Лето в 12 лет – это маленькая жизнь. Подружка в 12 лет – это маленькая игра в будущую семью, в будущее романтическое партнёрство. Репетиция, модель будущих отношений с противоположным полом.

Женя, я знаю, что у тебя есть муж и ребёнок и что ты выросла в привлекательную дамочку с формами. Я видела тебя, ты гораздо красивее своей мамы.

Женя, я надеюсь, что когда ты выходила замуж, то делала это не по тому же принципу, по которому в то лето мы с тобой обе обрели друг друга – на взаимные и долгие муки.

Я надеюсь, что ты вышла замуж по любви или хотя бы по расчёту. Не из страха, что про тебя скажут: «У неё что – нет подруг?».

Когда нас с тобой выгоняли гулять, нам кричали, что «это для здоровья». Что-то знакомое, не правда ли? Не верь им, Женя, никогда.
Улыбаться человеку, с которым тебя не может связать решительно ничего – это никогда не приносит «здоровья»!

«Поколение планшетов» менее развращено духовно, чем мы. Мы так много обижали друг друга с Женей в те недели, что груз этого лета до сих пор лежал на моих плечах. Пока я не вспомнила – за что и у кого я должна попросить прощения, чтобы освободиться.

Женя, я не знаю, как живёшь ты. Но я даю тебе слово (тебе – той, худой одинокой девочке с коляской), что постараюсь больше не оскорблять других людей фальшивым предложением дружбы. Тем паче – секса или любви.

Елена Назаренко

[Аня]

позвольте немного написать. вчера познакомились с людьми из Дома милосердия, приюта для бездомных людей. звучит неприглядно, а на деле, титанический труд по умению жить.
Голос по телефону, такие голоса всегда устремлены вверх, в любую непогоду, они тихонечко поднимают голову вверх в самый сильный снегопад с верой, что все будет хорошо и идут мыть чашки, варить суп, стирать одежду, разговаривать, жить.
Дом находится за городом. Небольшой дом, старенькая банька, постройки, у ворот звонкая, и очень добрая собачка, кажется она улыбается всем свои существом. Как это работает, не знаю, и , наверное, не нужно знать. этой встречи достаточно, чтобы восхититься людьми, умеющими жить и делающими многое, чтобы эту жизнь сохранить.
Вышла маленькая, хрупкая, немолодая женщина. мне подумалось, что это она готовит супы и заведует устройством быта. Елизавета.
Вышли мужчины разного возраста, но от них всех веяло "домашней укутанностью", казалось атмосфера этого дома словно уютным одеялом укутывала каждого. Им не было нужно и важно обсуждать глобальные новости, они словно все были направлены на "сберечь и сохранить это Дом" с его постройками и звонким лаем юной защитницы, слова и действия наполнены благодарностью.
Не знаю, что сказать, мне стало хорошо от встречи с этими людьми, от их уютности и доброты, которая выросла даже на камнях.

[zofa2012]

. Дона Мария Джило, дама 92 лет, маленькая и настолько элегантна, что каждый день в 8 утра уже одета, хорошо причесана и со скромным макияжем, несмотря на слабое зрение. И сегодня она переехала в дом престарелых: ее муж, с которым она прожила 70 лет, недавно умер, и у нее не оставалось другого выбора. После того, как она терпеливо ждала в течение двух часов, чтоб увидеть комнаты, она все еще красиво улыбалась, когда из обслуживающего персонала пришли сказать, что ее комнаты готовы.
По дороге к лифту, представитель описал ее маленькие комнаты, даже назвал цвета занавесок, которые украшали окна. Она прервала его с энтузиазмом маленькой девочки, которая только что получила щенка в подарок:
— О, я люблю эти шторы … — Дона Мария Джило, Вы даже не видели еще вашей комнаты …Подождите …
— Это не имеет никакого значения, — она сказала, — счастье то, что вы, в принципе все решили. Нравится ли мне моя комната или нет, не зависит от того, какая мебель будет там стоять … Все будет зависеть от того, как я готовлю мои ожидания. И я решила, что обожаю! Такое решение я принимаю каждый день, когда я просыпаюсь. Вы знаете, мы можем провести весь день в постели, прислушиваясь к боли, которые имеем в определенных частях тела, которые не работают …Или же можем встать с постели, поблагодарив другие части, которые по-прежнему подчиняются нам.
— Как это? — Не так уж сложно людям иметь самообладание, и каждый может научиться. Мне потребовалось некоторое «обучение» в течение года, и я хорошо знаю, что могу теперь выбирать и направлять свои мысли и, следовательно, чувства. Спокойно она продолжала:
— Каждый день — как подарок, и как только я открываю глаза, я прихожу в новый день, а со мной — и счастливые воспоминания, которые были в моей жизни. Старость, как банковский счет: вы можете снять только то, что вы сохранили. Так что мой вам совет внести много радости и счастья на счет вашей памяти. И, кстати, спасибо за этот депозит в мой банк памяти! Как видите, я все еще продолжаю вкладывать на счет, и я считаю, что независимо от того, насколько сложна жизнь, мудрым будет не усложнять ее.
Тогда я попросил ответить: Как оставаться молодым?
1. Не задумываться над числами, которые являются несущественными. Возраст,например…
2. Поддерживать отношения только с веселыми друзьями. Недовольные и ворчуны тянут вас вниз.. (Помните, если вы один из этих ворчунов!)
3. Продолжайте учиться: Узнайте больше о компьютерах, ремеслах, садоводстве, — что угодно. Не позволяйте мозгу лениться. «Праздный мозг является мастерской немецкого. И немецкому имя Альцгеймер!
4. Цените каждую мелочь — Больше цените.
5. Чаще смейтесь, громко и долго. Смейтесь, пока дыхание перехватит. И если у вас есть друг, который заставляет вас смеяться, проводите больше времени с ним/с ней!
6. Бывают слезы: Держись, скорби, и двигайся дальше. Единственный человек, который с нами всю нашу жизнь — это мы сами. Живи, пока ты жив.
7. Окружите себя всем, что вы любите: Будь то семья, животные, растения, хобби, — что угодно. Ваш дом — ваше убежище. Не бросайте его…
8. Позаботьтесь о своем здоровье: Если оно хорошее, — так держать. Если оно неустойчиво, — надо его улучшить. Если вы не можете улучшить его, — обратитесь за помощью.
9. Не возвращайтесь туда, где чувствуете вину. Съездите в магазин, даже в другую страну, но НЕ туда, где есть вина.
10. Скажите любимым, что вы их любите и что используете любую возможность, чтобы быть с ними.

Из инета